Л. А. Колгушкин. Костромская жизнь в военные 1941–1945 годы.

Вот таковая ситуация была в конце 1939 и в 1940-м году.
В самом начале сентября месяца 1939 года маленькая Финляндия, очарованная непобедимой линией Маннергейма, начала военные действия против СССР*.
В течение нескольких дней в нашей стране прошла частичная мобилизация запасных нескольких молодых возрастов и специалистов.

Фонд Л. А. Колгушкина, хранящийся в ГАКО, не описан. Публикуемые главы входят в обозначенную автором 9-ю книгу воспоминаний «Семейная хроника». Комментарии и примечания к тексту 9-й книги отсылают к книгам 6–8-й. Названия публикуемым главам дано редакцией.

* Правильно: в ноябре.

Жизнь в годы войны 1941–1945 гг. Воспоминания

Все воинские подразделения быстро перестроились на военное положение.
Часть городских школ были освобождены под госпиталя. Казармы были переполнены призывниками.
Военкоматы открыли по городу временные призывные пункты, заняв под них школы и некоторые помещения общежитий.
Основной сборный пункт был при горвоенкомате на Лагерной улице. Я, как приписанный к Костромскому райвоенкомату в качестве начальника приёмно-сдаточного пункта по мобилизации лошадей, повозок, упряжи, согласно приписного листка, обязан был явиться туда в первый день, что я и сделал.
В то время райвоенкомат находился на Крестьянской улице д. № 9, т. е. рядом с поликлиникой – этот военкомат был только что создан. Его военкомом был назначен молодой, энергичный человек т. Майоров, бывший до этого вторым секретарём горкома партии; начальником первой части* был переведён из горвоенкомата старейший работник Занегин Владимир Павлович.
Явившись в райвоенкомат, я тотчас же получил предписание открыть приёмно-сдаточный пункт и начать мобилизационные функции.
Помимо лошадей кавалерийской и артиллерийской категории, было приказано мобилизовать большое количество обозных и, особенно, обозно-вьючных лошадей.
Наш приёмно-сдаточный пункт был заранее намечен на территории Посадского леса, в конце Галичской улицы, там, где в настоящее время находится второй участок городского кладбища.
В первый же день начала войны мне был придан штат военнообязанных в количестве около 60 человек – запасных кавалерии и конной артиллерии, а также ветеринарных работников.
На территорию были вывезены сборные домики специального образца, мебель и необходимая документация.
Мобилизационная работа закипела с утра второго военного дня, т. е. 6 сентября.
В этот год, только начав учебный год в школе**, я вынужден был на несколько дней оторваться от педагогической работы, передав свои административные функции завучу школы тов. Цветковой Анфисе Васильевне.

* Первая часть военкоматов в годы Великой Отечественной войны занималась мобилизацией людских и материальных ресурсов.
** С сентября 1935 г. Л. А. Колгушкин работал директором Костромской семилетней школы слепых детей имени Горкома ВКП (б). Сейчас это специальная школа-интернат для слепых детей на углу улиц Энгельса и Войкова.

Мы работали весь день без отдыха, перекусывали «на ходу» тем, что захватили с собой из дома и могли покупать в ларьке, где был хлеб, сыр, варёные яйца, колбаса, спагетти. Из титана получали крутой кипяток.
Из-за притока большого количества лошадей и транспорта пришлось работать до абсолютной темноты.
Ночевать большинство работников осталось тут же. За день работы на территории пункта у нас выросли целые стога сена и штабеля мешков с овсом. Это фураж, мобилизованный вместе с лошадьми. Чувствуя приближение прохладной ночи, мы устраивались спать в стогах сена.
С вечера все, кроме часовых и дежурных коноводов, уснули как убитые, но на утро ударил такой мороз, что вся трава, стволы деревьев – всё покрылось белым инеем. Мы задрогли и вынуждены были вылезти из своих нор и бегать, бегать без конца, лишь бы хотя бы немного согреться.
Чуть рассветало, из горветлечебницы, которая находилась в конце Галичской улицы, пришёл старичок ветфельдшер, т. Смирнов Андрей Капитонович, и пригласил меня выпить стакан чаю. Придя в лечебницу, я застал там наших ветврачей, Грацианского Андрея Ивановича и Вишневского Александра Васильевича. Мы выпили по стакану разведённого спирта, закусили холодным мясом и с аппетитом попили чаю. Такой завтрак спас меня от неминуемой простуды, т. к. я был легко одет – только в лёгкий плащ, тогда как все остальные были одеты тепло.
Порученную нам работу мы выполнили в срок. Лошадей и транспортные средства сдали приёмщикам формирующихся воинских частей, документацию и всё оборудование сдали в райвоенкомат, и через три дня я вернулся в школу.
А там под Выборгом и по всей линии Маннергейма шли ожесточённые бои. Финляндия, как моська из басни Крылова, огрызалась своими снайперами, но всё же ей пришлось признать себя побеждённой.
Несмотря на это, внешняя обстановка не была спокойной, т. к. зашевелилась фашиствующая Польша, и мы снова были вынуждены проводить частичные мобилизации.
Ещё в финскую войну был мобилизован наш сосед по квартире Поляков Владимир Георгиевич. По прибытии на передовую, он вскоре был ранен в живот, эвакуирован в глубокий тыл, пролежал в госпиталях несколько месяцев, а там война кончилась, и он вернулся домой, даже не вполне излечившись. Фашистская Германия
в 1940 году заключила с СССР договор о ненападении. Для чего в Москву приезжала целая немецкая делегация, во главе с министром иностранных дел Иохимом фон Риббентропом, который при отъезде на наши приглашения погостить у нас подольше сказал, что вскоре он прибудет в Москву на длительное время.
Оказывается, уже в то время был у них «план Барбаросса», и он, уезжая, намекнул на оккупацию Москвы, но побывать ему в Москве так и не пришлось.
Финско-польская война была начата с целью прощупывания нашей мощи перед началом большой войны Германии с СССР.
Мы, простые русские люди, как-то интуитивно и по показаниям общественного «барометра» чувствовали приближение больших событий.
В магазинах стали быстро исчезать предметы так называемого
«ширпотреба», полки магазинов пустели, а спекуляция оживлялась.
Руководимая мною школа с 1940 года решением высших органов Народного просвещения, по нашим ходатайствам, была реорганизована в среднюю, были подобраны довольно сильные, авторитетные кадры учителей и воспитателей, воспитанники учились с большим желанием получить законченное среднее образование с наивысшими оценками с тем, чтобы успешно поступить в ВУЗы. С питанием, обмундированием, учебными пособиями, бумагой, приборами и учебниками – всё обстояло более чем благополучно. Казалось, что вся жизнь с каждым годом будет ещё более расцветать и богатеть. В семье у меня всё было спокойно. Юра, окончив семилетку*, проявил желание посвятить себя сельскому хозяйству и устроился учиться в только что открытый сельскохозяйственный техникум, на зоотехническое отделение.
Ему усиленно рекомендовал это учебное заведение муж Анны Ивановны, бывшей Колгушкиной, Николай Александрович Логинов, который, как инженер-химик, устроился туда преподавателем. Кроме химии, в вечерне-ночное время Николай Александрович, встав на дружескую ногу с Юрой и другими мальчишками, занялся просвещением их искусству ухаживания за студентками этого техникума.
Будучи чрезвычайно распущенным в половом отношении, забывая, что он отец двоих детей, муж слепо любящей его жены, он был верен своему принципу, постоянно везде и всюду повторяя афоризм:
«На свете красивых, милых девушек много, всех перелюбить невозможно, но стремиться к этому надо!» Это же он внушал своим ученикам, которые успешнее усваивали этот курс, чем химические уравнения и задачи.

* Сын Юрий окончил семь классов в 30-й средней школе – «в том самом здании на Муравьёвке, где была первая гимназия» (Кн. 8-я).

Возраст, условия обучения в вечернее время, активное участие
«учителя химии» способствовали развитию у Юры нового увлечения
– это девушки-студентки, а лошадка «Дочка» стала отступать на второй план*.
Юра даже иногда не успевал вовремя покормить** и попоить свою питомицу, а о чистке и прогулке нечего было и думать. Кормить и поить приходилось маме***.
Кроме того, Юра очень огорчался, что «Дочка», вопреки его ожиданию, росла некрупной лошадкой и к трёхлетнему возрасту едва достигала высоты в холке 1 м 32 см, а с таким ростом она не подходила в армию даже в обоз.
Время становилось всё тревожное. Газеты и радио ежедневно сообщали об успешных завоевательных действиях гитлеровской армии в западной Европе.
Народный «барометр» приближался к делению «буря».