Кострома

Кострома. Рисунок П. Свиньина

Приложенный при сем вид Костромы снят от Татарской слободы. Хотя он не дает полного понятия о величественном положении города, расположенного полукружием по откосу высокого берега, изрытого глубокими оврагами, но выказывая великолепный собор с его вызолоченными главами, глядящимися в зеркало вод широкой Волги, знакомит и с живописным достопамятным утесом, теперь служащим ему достаточным подножием, а в древности нередко представлявшим в ограде своей убежище для Великих Князей Московских при пагубных набегах на Россию хищных Татар. Таким образом, в 1382 году, Великий Князь Дмитрий Иоанович Донской укрывался в стенах Костромского кремля при нашествии Тохтамыша, а Великий Князь Василий Дмитриевич в 1408 году – от грозного Эдигея. Но не одна неприступность местоположения давала Московским Князьям уверенность в личной их безопасности в сем городе: испытанная издревле преданность Костромичей к Великим Князьям была еще сильнейшею тому причиною. Костромичи, несмотря на то, что не реже других уделов переходили от одного Князя к другому, то по наследству, то по правам войны, считали своими законными властителями одних Князей Московских, и эта приверженность к их роду, как мы видели в предыдущей статье, ознаменовалась во всем блеске бессмертным подвигом Сусанина. Кострома так же, подобно другим уделам русским, временем возвышалась, временем упадала. В 1272 году при княжении Василия Ярославича она даже величалась именем столицы Русской земли, а при первом разделении России на губернии в 1708 году причислена была к Московской, и так оставалась до 1715 года, т.е. до открытия Костромской губернии.
Если Кострома должна уступить Ярославлю, а может быть и некоторым другим приволжским городам в общем смысле правильности и красоты строения, то, конечно, ни один из них не имеет столь обширной великолепной площади, какова Сусанинская. Вступая на нее с пристани по едва заметной отлогости, открываешь в переднем плане несколько огромных зданий, в том числе прекрасный дом г-на Борщова, служивший для приема Высочайших Посетителей. Здания сии образуют дугу, с одной стороны ограничивающуюся боковым фасом огромного дома присутственных мест, с другой – красивым портиком каланчи. Между ними в виде лучей пробивается пять широких прямых поперечных улиц. С сожалением должно заметить, что огромные здания, занимавшие по этим улицам целые кварталы с их фабриками, кладовыми, садами и оранжереями, выстроенные некогда именитым Костромским купечеством, приходят часть от часу более в разрушение и запустение. Наконец, длинные фасы площади представляют еще два продолговатые четвероугольника, заключающие гостиный двор с 300-ми лавок. С передней стороны, обращенной к Волге, начинаются две главные улицы, из коих одна, Мшанская, продолжается в прямом направлении, как стрела, до Костромы реки, а другая, обойдя собор и извиваясь по всем направлениям неправильностей горного берега, оканчивается у Татарской слободы, что составит в прямой линии около четырех с половиной верст, между тем как дуга, соединяющая их оконечности и составляющая окружность города с нагорной стороны, более десяти верст.
Изобилие садов выказывающихся между домами, пестреющимися на ровностях, открывает много отдельных картин, достойных кисти искусного художника. Но если кто хочет видеть один из прелестнейших ландшафтов, видеть величественную Волгу во всей красоте и деятельности, то пусть переедет на противоположный берег, в Селище, и оттуда полюбуется на город в тихий летний вечер, когда закатывающееся солнце подернет золотом красные, белые, зеленые верхи зданий и садов, и в глубине прозрачных вод выстроится другой волшебный город, совершенное подобие первого, но еще миловиднее, еще живее от движения перебегающих струй. К довершению наслаждения, слух нежится вместе со зрением, тысячи звуков долетают с барок, разукрашенных и подвигающихся плавно, как гордые лебеди, по течению быстрой реки. На одной раздается стройная круговая песня, с другой доносится заунывное пение рулевого, или трели рожка кручинного доброго молодца, тоскующего об оставленной им далеко подруге, а по зеркалу бездонной Волги, кажется, движется другой подобный флот…
Несмотря на упадок некоторых богатейших купеческих домов, двигавших еще незадолго миллионами, бывших украшением своего полезного сословия, выгодное положение города для производства мелочной промышленности, придает еще много жизни и способов городу, особенно с открытием судоходства, когда купечество, богатое и бедное, спешит отправляться в низовые города за хлебом, купленным заблаговременно, и одним перед другим торопится скорее доставить его в Рыбинск, Москву или в С. Петербург. Костромское купечество производит также немалую торговлю холстом, салом, льняным маслом и кожами. Холст закупается по селам и деревенским базарам, и на ярмарках, бывающих в самой Костроме, в десятую пятницу, которая преимущественно славится торгом лошадей. Кожевенные заводы и доселе поддерживают древнюю славу свою достоинством изделий. Рыболовство занимает также немало рук и капиталов.
В Костроме считается не более 12000 обоего пола жителей; домов 2377, в том числе 243 каменных; церквей, кроме двух монастырей, 35.
Кострома уже во 2-ой половине XIII века производила сильную торговлю с Новгородом и до позднейших времен считалась одним из самых ремесленных, промышленных городов в государстве; ныне остаются 4 полотняные фабрики и 7 кожевенных, 6 свечных (в том числе 2 восковых), 2 табачных и 1 колокольный завод. Уменьшение фабрик немало должно приписать недостатку работников. Привычка жителей Костромской Губернии искать в столицах промыслов и ремесленности, от чего во многих деревнях Чухломского, Галичского, Нерехотского и Солигалического уездов остаются на лето одни старики, дети и женщины, — преобладает и над жителями губернского города. Петербург наполнен отличными ремесленниками из Костромы во всех родах искусств: оттого не ищите здесь отличного по части художественной; отсутствие богатейших, образованнейших помещиков, проживающих в столицах из видов службы или для удовольствия жизни, заставляет также чувствовать в городе недостаток общественного духа, народного мнения и самостоятельности; а в селах, управляемых наемниками, не заметно того совершенства в сельском хозяйстве, которое давно разлилось по соседственным губерниям.
Любопытство призывает путешественника к важнейшей достопамятности города, к первому украшению Костромы – к обозрению собора. Мы уже сказали, что на сем месте в древние времена существовала неприступная крепость; остатки рва и вала, уцелевшие с восточной стороны, дают понятие, сколь глубок был первый и высок второй. С севера и до запада не осталось ни малейших следов от них: на месте их разведен прекрасный тенистый бульвар для общественного гулянья. На самой оконечности крепостной площадки, висящей, так сказать, над Волгою, возвышается величественное здание Успенского Собора.
П. Свиньин