История рода В.В. Розанова

Сергиев Посад, Черниговский скит. На первом плане могила В. В. Розанова. Второй крест — над могилой К. Н. Леонтьева.

Василий Васильевич Розанов родился в городе Ветлуге Костромской губернии 20 апреля 1856 года. Философ, писатель, публицист — он сказал своё слово так мощно и необычно, что без него история русской культуры была бы не полной. В блестящей плеяде мыслителей Серебряного века он занимает одно из первых мест, а по оригинальности мысли и писательскому дару, пожалуй, не имеет равных. «Розанов сейчас первый русский стилист... — отзывался о нём Николай Александрович Бердяев — ... Он гениальный выразитель какой-то стороны русской природы, русской стихии. Он зародился в воображении Достоевского и даже превзошёл своим неправдоподобием всё, что представлялось этому гениальному воображению». Семья, пол, религия — основные вопросы философии Розанова. Анализируя проблемы пола, — предвосхитил теорию Фрейда, вглядываясь в «темные лики» христианства, — сравнялся в оценке и отрицании его с Ницше, в минуты же величайшего духовного откровения писал: «Всю жизнь посвятить на разрушение того, что одно в мире люблю: была ли у кого печальнее судьба...», «Боже! Боже! В душе моей вечно стоял монастырь».

По иронии или по милости судьбы последнее христоборческое произведение — «Апокалипсис нашего времени» — создал он в Сергиевом Посаде, осененный близостью Троице-Сергиевой лавры. Сергиев Посад, дом священника Беляева — последний адрес русского мыслителя. 5 февраля (23 января) 1919 года его не стало. Похоронен В. В. Розанов в Черниговском скиту рядом с философом К. Н. Леонтьевым.
Литературное наследие В. В. Розанова велико. Сам писатель, составляя в 1917 году план «полного собрания сочинений», свёл все, в том числе и незаконченные произведения, в 50 томов. Почти восемьдесят лет план лежал невостребованным в архиве писателя. Сегодня Розанова читают, сегодня его печатают, и есть надежда, что полное собрание сочинений всё-таки состоится.
В конце XVIII века прадед В. В. Розанова — Никита Иванов — служил вторым иереем Николаевской церкви села Ни-коло-Ширь Кологривского уезда (ныне Парфеньевский район). В 1797 году старший его сын — Климент Елизаров заканчивал Костромскую духовную семинарию, а младшие — Алексей и Фёдор — приехали поступать в первый класс. На прошении Климента Никитича о принятии братьев в семинарию консисторией определено: «... означенных поповых детей ... отослать в Костромское семинарское правление при Указе, где и быть им на коште показанного отца».
До 1814 года курс обучения был рассчитан на 12 лет и включал богословские, философские, математические науки; словесность, географию, историю; из языков — греческий, латынь, древнееврейский. Редкий семинарист мог овладеть знаниями в положенное время. Многие оставались в классе на 2-3 срока: одни «по непонятливости», другие «по лености», третьи — «по малолетству». В числе последних был дед В. В. Розанова — Фёдор Елизаров, поступивший в семинарию семилетним мальчиком. Долгих шестнадцать лет пробыл он на «семинарских хлебах», наконец, в 1813 году получил аттестат и был назначен «во диаконы Ильинской церкви села Ильинского Кологривского уезда».
К тому времени старший брат его, Климент Никитич, уже четырнадцать лет исправлял должность надзирателя за благочинием 1-го округа Солигаличского духовного правления и служил священником в той же Ильинской церкви. Образованный, исполнительный, ответственный, он пользовался уважением прихожан и в правлении, а для младшего стал опорой и примером. Три года они служили вместе, а в 1816 году Фёдор Никитич был рукоположен в священника и определен к Богородицкой церкви села Матвеева, отдаленного от Ильинского 8-ю верстами. В этом селе Ф. Елизаров прожил большую часть жизни, здесь родился и провел детские годы отец В. В. Розанова — Василий Федорович Розанов.

Ильинская церковь с. Ильинского.

Елизаровых см. в поколен. росп. Елизаровых — Розановых и материалах к поколенной.

Матвеево, крепкое большое село, расположено возле речки Вохтомы близ почтового тракта из Галича в Кологрив. На высоком месте «тщанием прихожан» была поставлена церковь, и купола её были видны издалека. В воскресные и праздничные дни к храму стекался народ. Особенно многолюдно было осенью, по окончании полевых работ, и зимой, когда с заработков возвращались отходники. Приход был большой — до тридцати деревень, а прихожан около трёх тысяч.
Преемники Фёдора Никитича, священники Николай Пти-цын и Василий Арсеньев, в отчётах епископу писали, что люди их прихода к богослужению относятся «благоговейно, с охотою слушая произносимые поучения». Не проявляя «особенных подвигов человеколюбия», имеют «друг к другу большое сочувствие»: в неурожай поддерживают бедных, погорельцам помогают отстроиться, для умерших приготовляют гроб — «безмездно», «не требуя за это никакого угощения». Нищих не обижают, особенно жалеют «калек перехожих и слепых, распсна ющих песни из разных Священных книг ...»

Село Матвеево. Фото А. С. Крылова, ок. 1960 г.

Вместе с тем, несмотря на увещевания духовных пастырей, женское население тайно бегало к колдунам и ворожеям, верило в мертвецов, что «по ночам встают из гробов», суеверно боялось ведьм, водяных, домовых ... Мужчины любили выпить и крепко сквернословили — за последнее на особенно отчаянных налагали епитимью: три земных поклона за каждое «гнилое слово». На исповеди «важные грехи утаивали», открываясь в них лишь «во время опасной болезни» и «при приближении смерти».

В целом, матвеевские крестьяне были «просты, кротки ... терпеливы и трудолюбивы».
В 1819 году указом консистории отец Фёдор был назначен старшим священником церкви. «К должности рачителен, поведения отличного, нравов кротких», — рекомендовал его начальству благочинный округа Климент Елизаров. Эта характеристика мало чем отличалась от других, ежегодно подаваемых в Солигаличское духовное правление: «кроток», «честен», «проповеди говорит хорошо», «катехизис знает изрядно». Справедливо выделяя добродетели брата, кое в чём благочинный всё же переусердствовал. С 1827 года Федор Никитич состоял «в консистории под следствием по жалобе ярославского купецкого сына Чарышникова», который, несправедливо обвинив Фёдора Никитича «в умышленном удержании, якобы, его, Чарышникова, колоколенной меди», в ответ был так уязвлён словами, что, несмотря на несостоятельность претензий, подал -таки в суд на злоязычного священника. А уроженец села Матвеева, церковный историк Е. Е. Голубинский, пишет прямо: «Начальный наш иерей ... был человек очень смелый, не робевший и самого архиерея. Во всю мочь и нисколько не церемонясь, он обличал и расписывал побирошество и обирошество приказных ...».
В 1824 году Фёдор Никитич по избранию Костромской духовной консистории был определён депутатом при одиннадцати церквях. Депутаты снимали показания с духовных лиц, уличённых в уголовных преступлениях, присутствовали на чинимых консисторией по случаю нарушений следствиях, участвовали в епархиальных съездах духовенства, заседаниях земских учреждений, способствовали распространению образования в подопечных приходах. Круг забот отца Фёдора ширился. Отказываясь от опеки над имением умершего священника, он уже просил поиметь в виду, что «при показанной Рождественской церкви я нахожусь начальником ... исполняю должность депутатскую ... по дальности прихода моего, часто отвлекаем бываю для исполнения треб мирских ... наконец, имею у себя четырех детей малолетних, за коими должен иметь неусыпное попечение в их воспитании, занимаясь при том и хлебопашеством ...».

Хлебопашеством священнослужители занимались из крайней необходимости. Постоянного оклада на содержание их не отпускалось, а с мирских треб, даже в большом приходе, прожить было невозможно. Пастырский труд совмещали с крестьянским, но это не всегда приносило достаток в дом. В ведомости о церкви Фёдор Никитич так и писал — земли усадебной «для пропитания церковнослужителей и постройки их домов недостаточно», а «сею землею владеют [они] сами, и возделывают оную сами же, от чего получают скудное для себя пропитание с семействами своими».