Главный крот Костромы Анатолий Репин

Анатолий Николаевич Репин, настоящий шахтер, главный человек на строительстве «Текстильщик», уже вошел в историю нашего города.

Родился Анатолий Николаевич 19 февраля 1941 года на Урале. В шестнадцать лет уехал в Кемерово и поступил на шахту. Начинал с таких специальностей, которых сейчас уже нет: сумконос, люковой. Сумконос — это рабочий, который носит по шахте взрывчатку за взрывником, а люковой — это тот, кто закрывал люки, когда из шахты поднималась нагруженная углем вагонетка.

Поступил в Кемеровский горный институт, окончил его и начал работать на инженерно-технических должностях: вначале помощником горного мастера, потом дорос до главного технолога шахты. В то время в шахте работали, в основном, выходцы из мест не столь отдаленных. Репин много рассказывал об этом контингенте, но всегда попутно замечал, что эти люди многому в жизни его научили. Потом перебрался в Башкирию.

Анатолий Николаевич ценил знакомства. И использовал для этого всё: поездки, застолья, заседания.

- Знакомство с новым человеком, — говорил он, — это новая работа, это поддержка.

Ради любимой работы он мог поехать хоть к черту на рога. В 1987 году на строительстве коллектора в Нижнем Новгороде (тогда еще Горьком) я и познакомился с Репиным. Мы быстро сговорились о том, что он вместе со своими ребятами (их было человек двадцать) поедет в Кострому строить крупный канализационный коллектор.

- Между прочим, — рассказывал бывший главный инженер репинской бригады Николай Федорович Ковальский, — в то время у нас были приглашения и из других городов: Саратова, Владимира. Но Репин выбрал Кострому. И мы стали собирать вещи. Сколотили ящики, в которые уложили всё необходимое, начиная от болтов всех размеров, авторучки и листов бумаги. Репин вообще все планировал до мельчайших деталей, с такой пунктуальностью. Упаковка вещей не являлась исключением из его правил.

Ребята все дружные, за Репиным в огонь и воду шли. Он позовет — они за ним. Хоть в Нижний, хоть в Уфу, хоть в Кострому. На любое дело. Он к ним относился, как строгий отец к детям: выгонял, ругал, но тех, кого ценил, прощал за легкие провинности. Когда он начинал всех гонять — на него ворчали, ругались, но подходило время выбирать директора (у них тогда было общество с ограниченной ответственностью) — все равно выбирали Репина.

Выборы проходили ежегодно. Традиционно Репин отчитывался перед всем коллективом о том, что сделано, сколько денег получено и как эти деньги распределены. Потом вынимал из кармана ключи от своего кабинета, от складов, клал эти ключи на стол и говорил:

- Вот вам все ключи, я ухожу, чтобы вы не чувствовали никакого моего давления, никаких моих взглядов на вас. Думайте спокойно, когда будете выбирать. Обсуждайте. Вернусь через час.

Он возвращался — и все голосовали за него.

Я такого, как Репин, только второго или максимум третьего человека встречаю. Ас, дока. К любой работе относился решительно, не боялся взять на себя ответственность за всё: за здоровье людей, их жизнь, быт, за их зарплату, за технику. И взамен получал безграничное доверие: Если он ночью всех поднимал и звал на какую-нибудь срочную работу, например, чтобы аварию устранить, — все бежали на его зов без лишних слов.

С приездом в Кострому Репина и репинцев в нашем городе начали отмечать День шахтера. Праздновали обычно у кого-нибудь в саду. Он приглашал всех, весь коллектив с женами и детьми. Покупали барана, резали, делали шашлыки. Он организовывал и поездки на Костромское водохранилище. И опять звал всех вместе с женами и детьми. Можно было только удивляться, как он все выносит, выдерживает: этих суматошных жен, крикливых детей, неудобства палаток?

У всех в Костроме сразу же появилась привычка (месяца хватило, чтобы привыкнуть): если на строительстве возникали трудности — шли к Анатолию Николаевичу. Вода, плывуны прорвались — к Анатолию Николаевичу. У нас в ту пору работали военные строители, тоже коллекторы строили, но и они чуть что, тоже бежали к Репину. Помню, в районе Черной речки прокладывали трубу и что-то у них стыки не получалось заделывать. Текут и всё. Пригласили Репина. Тот своих ребят привел, какой-то особый цемент достал, и заделали стыки.

В Костроме репинцы первоначально жили в гостинице «Кострома». Развернулись с работой за два дня: всё у них было с собой. И начали строить коллектор. Горно-геологические условия оказались хуже некуда. Но начало работы не предвещало ничего плохого. В хорошем темпе проходили под землей по 120 метров в месяц, и вдруг однажды ночью — провал: плывун пошел. Рабочие успели убежать, но 300 метров тоннеля запечатало текущим песком, и он все шел и шел. На этом месте шахтеры простояли почти полтора года, работая, как волы. Вычерпывали песок, использовали и кессон, то есть нагнетали в землю воздух, и глубинное водопонижение — откачивали воду. Но ничего не помогало, пока не применили заморозку.

Был день, который чуть не стал последним днем в жизни шахтеров. Они решили обрамить, укрепить провал, возникший в земле, железобетонными плитами и сделать колодец. Но тут прорвало близлежащую канализацию. Еле успели выйти из шахты: не прошло и пятнадцати минут, как все плиты сложились, как карточный домик. Восемнадцать «карточек», каждая из которых весила по 3,5 тонны.

- Помню, — рассказывал Ковальский, — мы стояли наверху, над громоздившимися друг на друга плитами, курили и у нас не только руки дрожали, но и колени.

Потом весь этот конгломерат, состоявший из металлической арматуры, бетона, грунтов, насыщенных прорвавшейся канализацией, рубили, вырезали, поднимали наверх и убирали. И вот впервые в России Репин решил применить здесь замораживание «текущего» грунта аммиаком. Благодаря этому, наконец, сдвинулись с места.

Любой объект, который Анатолий Николаевич сдавал, он проверял лично. Ну, вы представляете, какие это объекты? Канализация, в основном. А по правилам проверять ее надо только через 2-3 года после пуска. Это значит, что Репину всегда приходилось лезть в действующие канализационные трубы. Надевал резиновые штаны, куртку, каску на голову — и вперед!

На выходе, бывало, уже его товарищи стояли рядом с поливочной машиной, в которую всегда набирали подогретой воды. Как только Репин из трубы вылезал, его поливали из шланга с головы до ног и смывали всё, что на него налипало. Часто на такие ревизии он брал с собой главного инженера Ковальского. Тот цеплял на себя кинокамеру, чтобы потом наверху провести наглядный отчет о состоянии трубы.

Во время экономической разрухи и неплатежей Репин никому из своих ребят не давал опускать руки. Когда из-за нехватки денег у городской администрации остановилось строительство главного коллектора, он начал искать работу на стороне. Брался за всё, даже за мелочь, например за ремонт водопровода. Хотя для него такое дело было как семечки. Некоторым бабушкам, живущим в старых частных домах, он ремонтировал водопровод бесплатно. И в больницах ремонт коммуникаций делал бесплатно. А сколько он колодцев в городе переделал! Новую технологию внедрил: ставят его ребята железобетонное кольцо на колодец и копают внутри. На все чрезвычайные происшествия выезжал. И все делал. Его ООО «Костроматоннельстрой» можно было спокойно переименовать в подразделение по чрезвычайным ситуациям. Думаю, что сам Шойгу почел бы за честь работать с таким опытным отрядом.

Репин обижался только на то, что в Костроме строительные объекты распределяются не на конкурсной основе.

- Ну, почему я все время хожу в субподрядчиках, — возмущался он. — Все деньги генподрядчики забирают, а мне что достается?!

Но уехал он из Костромы не из-за денег, а потому, что проходки не стало. Он ведь определял, счастливо шахтопроходчик живет или не счастливо по тому, ведет он проходку или нет: ведет — значит живет счастливо, не ведет — значит не счастливо.

Однажды я был с Репиным в Москве на семинаре, где «Тоннельстрой» собирал специалистов со всей России. Вокруг Анатолия Николаевича сразу образовалась толпа народу. Я только слышал, как ему рассказывали: «Этот там работает, тот — там, проходка у них пошла. Ну, раз проходка пошла, то и ребятам повезло».

Уезжал Репин из Костромы так же быстро и решительно, как вообще делал всё в жизни. Продал всё, что у него было, пришел прощаться: в Калининград, сказал, уезжает, потому что там живет его семья. Я спросил, как там в Калининграде, есть ли тоннельный участок? Он ответил, что есть, но хуже, чем в Костроме, однако это неважно, а важно то, что работа есть. Вначале он хотел уйти на пенсию, и писал об этом из Калининграда. Но потом, видно, душа его не выдержала. Он сам пришел к начальнику калининградского «Тоннельстроя» и сказал:

- Бери меня хоть мастером, хоть кем. Я у тебя месяц поработаю, чтобы со всеми познакомиться, потом приду и скажу, на какой должности согласен работать и с каким окладом.

Много времени прошло, как мы расстались. Но я не изменил своего мнения о нем. И до сих пор считаю, что репинский потенциал ни в Уфе, ни в Нижнем, ни в Костроме не был использован полностью. Этот человек мог сделать гораздо больше.

Он как-то позвонил в Кострому своему другу Владимиру Ивановичу Дурандину:

- Зачем правительство России ругается с Советом Европы и с Литвой из-за Калининграда? Пусть даст мне миллиард — я прокопаю тоннель под всей Литвой, и народу можно будет ездить без виз и пропусков.

Сейчас начальником «Костроматоннельстроя» работает Николай Ковальский. Тот самый главный инженер, который цеплял на себя кинокамеру и лез вместе с Репиным в канализационный коллектор, чтобы проверить, всё ли там в порядке. Мне нравится, как о Ковальском сказал человек, который его очень хорошо знает, — Владимир Иванович Дурандин:

- Отличный специалист, деловой, грамотный и как человек хороший. Но не Репин. Помните один старый фильм, где играют Мордюкова и Ульянов? Мордюкова говорит Ульянову: «Хороший ты мужик, но не орел!» Вот и я однажды Ковальскому сказал почти то же самое: «Хороший ты мужик, Николай Федорович, но не Репин».

- По существу, — вспоминает далее Ковальский, — Анатолий Николаевич не сахар и тем более не мед. Мужик он горячий, мог послать куда подальше. Но отходчивый. Раза два обежит вокруг стола и, смотришь, уже остыл. Мы отработали с ним вместе шестнадцать лет. И все шестнадцать лет я был за ним, как за каменной стеной. И это давало мне возможность заниматься своим любимым делом — техникой. Теперь я директор «Костроматоннельстроя». Мы с ребятами ведем коллектор закрытым способом на коркинские очистные сооружения. Никто на поверхности земли, как и раньше, не догадывается, что мы там, под землей, пробиваемся сантиметр за сантиметром. Меняем старые трубы, стенки которых из-за коррозии стали тоньше листа бумаги. Спешим, чтобы успеть до прорыва и закупорки коллектора. Ведь закупорка — значит прекращение подачи стоков на очистные сооружения, где без них могут погибнуть бактерии, которые очищают стоки. Роем с утра до вечера. Но несмотря ни на что, свято «соблюдаем пятницу». И сидим после бани вместе, выпиваем по 150 граммов, повторяя любимый репинский тост: «За нас с вами, и чёрт с ними!»

- Я действительно не Репин, — подтверждает Ковальский. — Но таких как Репин — трое на миллион. Хотя многие черты Анатолия Николаевича я перенял. Но никогда мне не удастся так общаться с людьми, как умел он. Просто не дано. Я даже не знаю, в чем его секрет. Если б знал — перенял бы.