Бытовой характер жизни недавнего прошлого галичан. Свадебные обряды. Посиделки с песнями. Женские наряды.

Древние женские головные уборы русские отличаются особенным великолепием и красотою.

Большая часть из них напоминает Грецию и служит лучшим свидетельством изящного вкуса наших предков. Напрасно захотим сравнивать с ними нынешние шляпы, тюрбаны, чепцы. Русские кокошники, повязки остаются, и останутся прекрасными для глаз всякого, между тем как шляпы и чепцы меняются через самое короткое время: довольно иногда нескольких месяцев, часто — нескольких дней, чтобы самый модный убор показался смешным и странным. Теперь у редких более состоятельных жителей Галича сохранились эти жемчужные поднизи-кокошники, но их не употребляют, а заменяют шляпами французской

модели. Свадебные обряды между галичскими горожанами напоминали также любезную простоту наших предков и заслуживают быть отмеченными. Когда какой-нибудь отец семейства задумывал женить сына, то сзывал к себе ближайших родственников и предлагал

на их рассуждение свое намерение. Потом из среды их выбирал самого расторопного, речистого, которого и посылал сватом. Сват, по приходе к дому невесты, стучал железным кольцом три раза и, вызвав отца ее для переговоров, объявлял ему о причине своего посещения. Отец невесты требовал времени хорошенько подумать о сделанном предложении и с тем отпускал свата назад. По возвращении в светлицу отец спрашивал невесту: «Люб али не люб ей такой-то». Невеста отвечала одними слезами или словами: «На то воля родительская». Сказать свое мнение считалось величайшим неприличием и неблагоразумием. Заботливый отец разведывал о поведении и положении дел жениха. Когда вести добрые, и в назначенное время явится сват за ответом, его уже просят пожаловать в горницу, сажают за стол, честят, угощают, а настойчивый сват старается скорее выманить у отца невесты согласие на брак. Тогда зажигают восковые свечи пред иконами; все присутствующие начинают молиться, и отец невесты бьет с посланным по рукам. Сват тотчас же отправляется за женихом. По приходе последнего возобновляется тот же обряд, с тою только разницею, что при нем находится сама невеста, которую отец отдает жениху из полы в полу. Святость описанного богомоления считалась законом данного слова, и ни которая сторона ни под каким видом не могла нарушить данного слова: все были уверены, что на изменившего этому слову обрушатся все беды и несчастия. С этого времени жених каждое утро наведывается о здоровье своей будущей супруги, а с наступлением вечера опять отправляется к ней пить чай, в сопровождении одного из своих родственников. В переднем углу горницы, назначенной для приема дорогого гостя, приготовлен маленький столик, уставленный разными лакомствами, в числе которых почитались пряники и каленые орехи. Ласковая теща с низкими поклонами сажала за стол будущего зятя. Между тем, проворная сваха выводила невесту, убранную в самый лучший наряд: если она дочь человека зажиточного, дорогой жемчуг в виде сетки

лежит на ее груди и покрывает ее голову; ее становят посреди светлицы. Ловкий жених берет свою суженую под белую руку и ведет за стол. Когда они усядутся, отворяют широкие ворота настежь; толпы народа всякого пола и возраста приходят смотреть на сговоренную чету

и слушать песни девушек, которые поют по случаю сговора своей подруги:

«Ты камочка, камочка моя,

Ты, камка мелкотравчатая,

Не давайся развертываться

Ни по атласу, ни по бархату,

Ни по аксамиту на золоте.

Как аксамит-то волю взял,

Хрущату камку развернул,

Все узоры повысмотрел,

Все круги позолоченные.

Как боярский сын волю взял,

Он Аннушку за руку брал —

Ивановну за белую;

Он повел за дубовый стол,

За скатерти браныя,

За яства сахарныя».

Большая часть галичских свадеб совершалась осенью. Между галичскими женщинами того времени существовала азиатская застенчивость; они выходили днем не иначе, как закрывшись большим опахалом, ставя в бесчестие, если их увидят в лицо мужчины. Накануне дня, назначенного для бракосочетания, все невестины подружки собирались к ней в дом топить

баню, с песнями провожали ее туда. Там расплетали ей косу, а она, по обыкновению, плачет над нею, а девушки поют песни:

«Не трубушка трубила рано на заре, 
То плакала свет Аннушка по русой косе: 
«Ах ты, моя косынька. русая коса! 
Разовьют тебя, косыньку, на шесть доль, 
Заплетут тебя, косыньку, на две косы...»

Вечером жених привозит туалет (небольшой ящик с зеркалом), в который положены: башмаки,

чулки, мыло, белила, румяна и другие мелочи, и дарит невесту, а невеста раздает эти подарки подружкам, которые на девичнике поют ей:

«Залетала пташечка

Во соловью клеточку,

За серебряну сеточку,

За золочену решеточку,

За жемчужну переплеточку:

А сама-то встоскуется,

А сама-то взгорюется …»

Или:

«Разлилась, разлелеялась

По лугам вода весенняя,

Унесло, улелеяло

Чадо милое — дочь — от матери»,

и проч.

В день свадьбы, лишь только начнут звонить к заутрене, невеста, вместе с молодыми родственницами своими, идет в церковь служить молебен. Исполнив христианский долг и возвратясь домой, она испрашивает благословение у отца и матери. После этого укладывают приданое, которое у достаточных состояло из жемчужных уборов, парчовых и шелковых

сарафанов, душегреек, полушубков и т. п. Потом собирают невесту под венец. Сначала чешут ей волосы, примачивая квасом, а брат ее, по старинному обычаю, сам обувал ее, после чего надевают парчовую юбку и шубу, опушенную куницами или соболями, несмотря на то, что свадьбы иногда бывали в июне месяце; голову, сверх жемчужной поднизи, покрывают фатою.

Для сбережения невесты от дурного глаза и других порчей, по старому поверью, сваха втыкает украдкою от всех иголку в низ ее платья и подпоясывает поясом, выплетенным наподобие сетки. После этого уже надеются, что к ней не прикоснется никакая порча, не сглазит никакой дурной глаз.

Таким образом убранная невеста дожидается жениха; он приезжает за ней в сопровождении

священника и большого поезда, состоящего из холостых его родственников, которых невеста дарит ширинками или тому подобным, смотря по состоянию. Отправляясь в церковь, строго наблюдают, чтоб не проезжать ни под каким видом мимо дома жениха, делая часто для

этого большие объезды. Самая невозможность избегать этого поглазья почитается худым предзнаменованием. По совершении священнодействия, все свадебные гости следуют за молодыми в дом жениха, где бывает уже приготовлен роскошный стол. Во время пиршества новобрачную крутят, т.е. свивают ей две косы и надевают на голову огромный кокошник. Из-за четвертого блюда отводят молодых на покой. Молодой садится на постель, и пред ним с рабской покорностью и подобострастием стоит супруга его в ожидании приказаний. Тут, по завету блаженной старины, самовластный муж протягивает ногу, и молодая жена снимает с него сапоги. Из правого сапога выпадают деньги, а из левого — плетка, в намек, что от мужа она должна ожидать и награды и наказания. Свадебные пиры нередко продолжались по две недели и более; самые бедные не смели праздновать менее шести дней. Все это исказилось и изгладилось в данное время.

Посиделки (или беседы).

После уборки хлеба, со дня Св. Козьмы и Дамиана, во всех деревнях северной России настает время посиделок: девушки делают между собою складчины деньгами и хлебом, закупают сласти, варят пиво и веселые вечеринки продолжаются до конца масленицы или до весны, когда вместо душной избы зеленые луга и тенистые рощи призывают к себе на труды и веселье сельских жителей.
Девушки и женщины приходят на посиделки с прялками, старики с работою лаптей, а молодые парни с рассказами, песнями и балалайками. Часто утухающая лучина покровительствует тайным знакам, даже поцелуям любви, и наоборот, дает способ деревенской красавице показаться во всей прелести, когда при ее приближении зажигать лучину, яркое пламя озолотит ее красные щечки и осветит прелестные формы ее гибкого стана, или когда, пристав на донце, запоет:

Гори, гори лучинушка,
Гори посветлее!
Прядись, прядись мой чистый лен,
Прядись поскорее!

Нигде столько нельзя услышать русских песен и ознакомиться с народными напевами, как на посиделках. Разнообразие их удивительно: веселые сменяются печальными, печальные свадебными:

Ко мне ласточка прилетела,
Ко мне весточки доносила:
К тебе будет дорогой гость, и проч.

Но никогда не соединяется более веселья, игр, песен на посиделках, как на святочных вечеринках. Тогда уже сельские красавицы ходят без работ, садятся чинно одна возле другой, и между тем, как гостеприимство радушно угощает их пирогами, пряниками, пивом, они поют величание с припевом.

Кому вынется, тому сбудется,
Кому сбудется – не минуется.
Слава!
Потом пойдут игры, гаданья:
Покачу я колечко кругом города,
А за тем я колечком сама пойду,
Сама пойду, мила друга найду,
Слава!
Катилося зерно по бархату,
Еще ли то зерно бурмитское;
Прикатилось зерно ко яхонту,
Крупен жемчуг с яхонтом
Хорош жених со невестою.

Или:

Пойду млада к вереюшке,
Брякну я во колечушко,
Слава!
Как колечко скажется,
Так суженой откликнется
Слава!

И когда у одних сердце бьется от надежды и опасения, резвость возбуждает в других шутки и смех.

Подблюдные песни всегда начинались хвалою Богу и царскому дому: отличительная черта русского благочестия и усердия к царям с незапамятных времен. 
Пели:

«Слава Богу на небе,
Слава!
Государю нашему на всей земле
Слава!
Чтоб нашему Государю не стареться.
Слава!
Его цветному платью не изнашиваться.
Слава!
Его добрым коням не изъезживаться,
Его верным слугам не измениваться».

Посиделки мало изменили характер прежнего и до настоящего времени. В недавнем прошлом девушки собирались на посиделки в будние дни с прялками, по праздникам сходились без всякой работы — только
веселиться. В настоящее время прялки совсем упразднены, и девушки сходятся только для веселья, разряженные во все наряды; в лице кавалеров, занимающих почетное место на посиделках, конечно, являются «питерщики», заменившие высокие сапоги штиблетами и свою рабочую блузу питерским костюмом и крахмальным воротничком, непременно при «часах» и тяжеловесных шейных серебряных цепях. «Кавалеры» переходят из одного селения в другое с гармониками и остаются дольше там, где посиделки больше по количеству девушек, а потому и веселее. Многие этим временем решают свою судьбу и женятся. Девицы на посиделках поют песни для молодцов на тему о женитьбе, например:

«А Василий жениться собирался,
Сын Трофимович снаряжался.
Он на душечке на девице
На хорошей, на пригожей, круглолицей.
Уж как станут девицы песни пети
И невесту тебе припевати,
Василисою будут звати,
А Ивановной величати.
Подари-ка ее аленьким платочком,
Поцелуй шесть раз со разочком».

Молодец во все время пения этой песни ходит по полу и выбирает одну из числа сидящих девушек, в конце песни целует ее и садится на свое место; иногда поется та же песня, иногда разнообразят по
очереди, рядом сидящему молодцу — тоже ходовая, например:

«Кто у нас умен, кто очень разумен,
А Василий умен, сын Иванович разумен,
Розань мой алый, виноград зеленый,
Очень баско ходит, манерно выступает,
Манерно выступает, сапог не ломает.
Сапог-от козловой, чулок-от шелковый,
В зеркало глядится, сам себе дивится –
Хорош уродился, пригож нарядился,
На коня садился, конь под ним бодрился;
К саду подъезжает, садик расцветает.
Из того ли садочка, выходила девочка,
Душечка Катя, она его любит
Шесть раз поцелует».

Песни сменяются танцами и играми танцуют преимущественно кадриль до польки включительно и разнообразят иногда игрой «в соседи». Эта игра происходит так: молодец с девицей, которая ему нравится, садятся рядом, так делают все участвующие в игре; двое из компании, начиная с конца, подходят к каждой сидящей паре по порядку и спрашивают:

«Довольны ли вы своим соседом?» — ее, а кавалера:
«Довольны ли вы своей соседкой?», и если оба довольны
— просят показать свое удовольствие поцелуем, что те
и исполняют, а если кто-либо из пары недоволен, то
опрашивают, кого желают, и это желание исполняется.

Свадебные обряды собственно в Галиче ничем не отличаются от прочих городов, также и костюмы сменились на новейшие; в деревнях и селах уезда в день свадьбы после венчания за «красным столом» сходятся девушки и молодые бабы и песнями величают молодых, называя молодого князем, а молодую — княгинею. Гостям за столом поется тоже величание
всем по порядку, называя их сватушками:

«Как у нашего у сватушки, у Панфила
Петровича,
Голова-то его умная, его умная — разумная.
Как на эту бы головушку сторублевую шапочку,
А во эту бы шапочку в 50 рублей косыночку,
А во эту бы косыночку завернул бы я полтинничек,
Подарил бы красным девушкам».

За эти величания, как молодой, так и гости, дарят девушек деньгами. На сельских и деревенских свадьбах пируют не долее 3-х дней, а для бедняков они бывают крайне обременительны в материальном отношении.

С. Сытинъ