«…ИСТОРИЯ – ЭТО И ЕСТЬ ЦАРСТВО СЛАВЫ»
 |
| Г. Потапов. Скульптурный портрет Вс. Н. Иванова. ГАХК |
И жена больна, и самому не хочется перекидываться словами, бить в кимвал гремящий. Теперь лучше сидеть дома, обдумывать Ивана IV, теперь, кажется через год, нашёл будто бы форму, как писать… Хочется написать фигуру его как первого царя – и хронологически, и по-другому, но не знаю, как выйдет. Ему нужна была империя, не меньше.
Начата работа типографии над моим Пушкиным – выйдет, верно, к маю, июню. Не знаю, как будет – много выхолощено. Режет сокращение бумажных фондов материально – ну, «не первая волку зима».
Утро 17/III. ВЫ спрашиваете, встречал ли я моих однокашников по гимназии? В Костроме – живёт заслуженный врач д-р Арс.
П. Яблоков – хорошая старосветская пара. Лет 5 как умер академик Полканов – геолог, в СПБ видались. Видал в Москве Сытина – инженера, Володьку. Спросил его: «Так ты и живёшь уже 35 лет в этой комнате?» Обиделся! Искал по Москве Володьку Краснопевцева, нашёл в Бабушкине дом, старушка у ворот. «Кого ищете?» – «Владимира Николаевича!» – «7 лет, как помер!» – «А Вы кто?» – «Иванов!» – «А! Волька! Так сколько же про Вас Володя и друзья говорили!» Спрашиваю, как жил – корифей, медалист etc. Служил в Угле!1 Приходил, ложился на диван, пил пиво. Ну, и преферанс. – О, Господи… (Он был очень красив.) И спрашиваю: «Ну, может быть, хоть романы у него были?» Скорбное лицо вдовы искажается: «Ой! Всё время! – Да вы что – смеётесь?» Ну, думаю, слава богу, на этом Володя отыгрался2. Какая серость. Ну, Саша Соколов был убит под Трапезонном в 1915. Павел Соколов погиб где-то в Сибири на ревпосту, Витьку Черносвитова, занявшего пост, по контре – устранили, Герман Стоюнин – инженер в Москве… И иные имена же их ты, Господи, веси! – Как дым, исчезло племя ребят гимназистов. Да, Садыкова Сергея встретил в Китае, куда он прибежал из Италии. Красавец, певец, пел в операх и в Риме понравился итальянской королеве, и король – пока его ещё не ущучили, дал ему в управление наблюдение за королевским парком. Жил Сергей пышно, ходил в красной рубахе, пел про Разина – и его величество, и её величество бывали у них в лесном домике. «Них» – с Сергеем жил какой-то его напарник, аккомпаниатор. Потом у этого «русского барина», «красавца» – вышел громкий роман с итальянской графиней, его выслали из счастливой Авзонии3, и он появился в Харбине: – итальянский граф стрелял в него из пистолета. Но деньги – лиры, ему слало итальянское казначейство, подозреваю – престарелая королева, которая, по Вертинскому, улыбалась «улыбкой слёз». Потом короля и королеву аннулировали, и где сложил Сергей Садыков свои кости грешные – не знаю. Вот я Вам сколько написал забавных вещей.
Наша Кострома была знаменита землепроходцами.
Слыхал я как-то невзначай, что Ваша фамилия значится или
значилась во Владивостоке – были там рыбопромышленники Григоровы. Не Ваши ли? В Комсомольске Вас, наверно, помнят4, у меня много приятелей. Поспрошаю.
Сегодня 17/III, застанет ли Вас моё писание до Вашего отъезда в Ростов?5 Ну, Вам его перешлют. «Пушкина» Вам, конечно, поднесу. В нашей переписке мне нравится внутренняя умиротворённость.
19/III немцы западные и восточные дружно обнимутся, и снова в дранге нах остен потащат нам какую-нибудь Золушку на замену Фике. Ей-богу – так. Ловко анадысь у них получилось.
Жму руку.
Ваш В. Иванов
Нудное, тяжкое мартовское утро. Валит снег. Хлопаются поскользнувшиеся прохожие.
P.S. Да ещё Костромич – Валя Рязановский, постарше чуть меня, умер профессором в США6. Погиб также и Аарон Залкинд, сионист с 1905 года.
Ед. хр. 2236, л. 32, 32 об., 33, 33 об., 34.
1. В уголовном розыске.
2. Об этом же 15 августа 1949 г.: «Володя Краснопевцев <…> умер 7 лет тому назад. Я видел его жену. Он служил, пил, спал, читал. Имел роман (правильно: романы. – А.С.) и т[олько] это одно м[ожет] б[ыть] оправдает его при Боге.
Я был у него в воскресенье 22 мая – душно. Гроза – лиловые тучи. Потом эта бедная вдова Татьяна Петровна» («Непрерывное движение духа…» Дневник и записные книжки Вс. Н. Иванова. – Хабаровск, 2012. – С. 126).
«Впоследствии Вс. Н. описал встречу с вдовой друга в пьесе “Возвращение” выведя себя под именем Неустроева» (Там же. Прим. Н. С. Позиной).
3. Древнее название Италии.
4. Будучи политическим зэком, А. А. Григоров в 1940-х гг. в должности экономиста-плановика участвовал в строительстве «самого восточного участка нынешнего БАМА – от Комсомольска-на-Амуре до порта Ванино» (Григоров А. А. «…Родина наша для меня священна»: Письма 1958 – 1989 годов. – Кострома, 2011. – С. 459). В Комсомольске-на-Амуре он жил в 1946 – 1950 гг. Об этом см.: Григоров А. А. Из воспоминаний // Григоров А. А. Из истории костромского дворянства. – Кострома, 1993. – С. 450 – 456.
5. В Ростове-на-Дону живёт младшая дочь А. А. Григорова.
6. Рязановский Валентин Александрович (1884 – 1968) – историк, юрист.
Рязановский родился в Костромской губернии. Окончил юридический факультет Московского университета. В 1914 – 1915 учебном году приват-доцент Демидовского юридического лицея в Ярославле по кафедре гражданского права. В 1918–1922 гг. профессор в университетах Томска, Иркутска, Владивостока. С 1922 г. в эмиграции в Харбине. В Харбине преподавал на Русском юридическом факультете. В 1930-е годы с семьёй переехал в США. Умер в Сан-Франциско, похоронен на сербском право-
славном кладбище (http://lib.rin.ru/doc/i/73087p9.html).
] ] ]
16 апреля 70
Хабаровск1
Дорогой А.А.!
Отмечая происходящие события, полагал бы, что история с полётом на Луну Аполлон-13 – как-то схожа с другой мелькнувшей сенсацией – с пересадкой сердца – эффектно, шумно, чрезвычайно заманчиво и обнадёживающе, но столь же шатко и неубедительно… Не приживается новое к старому – что ты хочешь! Не говоря уже об трудностях «с донорами». Вот если бы сердца можно было бы заготавливать в инкубаторе, как цыплят! Размер, группа крови, тип – всё заготовлено – но этого нет, а есть его величество случай.
И с полётом тоже – кажется просто – запусти ракету на 1/2 минуты, оторвись от земли – и катай куда хочешь. Легко! Ведь не будет притяжения земли, то мальчик любой из рогатки мог бы обстрелять Венеру, Марса и др. богов! Но нет – подводит кислород, который куда-то утекает.
И нужно брать с собой на Луну – нашу землю вместе с водой, воздухом, электричеством и даже с гениально усложнённым санитарным узлом.
Это тебе не Буревестник – «чёрной молнии подобный», который и взлетает, и реет, и, вообще, «дело делает». Ах, как велика эта у нас страсть к дальнему! А вот, думаю, Вы теперь уже скучаете о Костроме, о закате за Ипатьевским монастырём. Верно – так? Тяга к земле сильнее.
Теперь читаю, убегая от Луны и от прочего в книги, С. Аксакова – какой густой быт, какой покой, какая тишина, в которой, однако, вспыхивают предгрозья «Маркиза Пугачёва», о чём элегантно шутил Вольтер. И смешно – до сих пор наша Прибалтика загромождена замками, башнями, монументальными церквами, рвами, крепостями – немецких помещиков «с 1000 года»! Те ребята крепкие. Сколько Иван IV ни выкорчёвывал их (20 лет), так и остались… И как легки и беззащитны были русские поместья, даже маленькая Зуевка бояр Ртищевых над Мерой.
Даже 4 колонн не было, а только элегия, доброта барыни Раневской из «Вишнёвого Сада»! Почему Вы не были такие, господа дворяне? Ну хорошо, хоть Ваш-то предок утвердил себя в Замке Григоровской гимназии… Сколько ни бьюсь над этими загадками – не могу разрешить. Положительно – «стою истуканом», как приказывал мне в подготовительном классе Костромской гимназии А. И. Ильинский, наш «бульдог»!
– Dixi et animam levavi!
А я опять за рукопись!
Кланяйтесь Вашим родичам.
Ваш Вс. Иванов.
Ед. хр. 2236, л. 35, 35 об.
1. Письмо отправлено в Ростов-на-Дону.
] ] ]
9 июня 70
Хабаровск
Дорогой АА!
Наконец-то я получил Ваше письмо из Костромы и почему-то вздохнул с облегчением. Ну, наконец-то завершилась Одиссея немолодого российского дворянина, наконец-то увидел он вдали столб дыма, поднимающийся от родного острова Итаки, наконец-то он сядет у родного очага. Как-то это (почему-то) мне невольно хочется вчуже, ради порядка. – Так заведено уж! Не нами началось, не нами и кончится.
Погода у нас тоже со всячинкой, какие-то ошалелые глупые ветра, дожди, вспученные ветром, холодновато… Надо жить в такие дни за счёт собственного внутреннего тепла, расходовать внутренний жар. Сядешь за свой стол, а он – с[вой] с[тол] – противостоит тебе, тормозит аллюры вдохновенья. «Пушкин», правда, печатается, но по Чехову – «со скоростью архимандрита, едущего на велосипеде».
А помните Вы, АА, как в Костроме наш гимназический поп, о. Василий Соколов, ездил на дамском велосипеде, на соблазн всем костромским консерваторам? А как протодьякон архиерейский Нагоров из Собора, с балкончика из ограды над Волгой, переговаривался с иподиаконом Ипатьевского монастыря по Волжскому разливу, когда вода была как масло огненного цвета под заходящим солнцем, чудовищными басами? И люди мне тогда казались великанами, кентаврами-полкан-богатырями или, по крайней мере, революционерами.
А теперь эти панельные дома в 9, в 12 этажей – как-то снизили человеков, обратили их в мездрюшек…1 Ежели поедете в Кинешму, не на самоходе – ещё, будете в Щелыкове, побывайте и в Зуевке, что там осталось от хаты на берегу
высоком, лесном вот такой формы: <схема>.
Отлично, на удивление просто сделанная вещь (изд. в Молодой Гвардии 1936). Такая природа, такая первобытность, так на диво умно и хорошо написано – прочитайте.
Ежели поеду куда-нибудь в июле, августе – так вниз по Амуру, на п/х, в Николаевск-на-Амуре – глухой город, районный центр, хорошая гостиница, надеюсь, есть рыба. Духу, охоты нет ехать в центр, лицезреть отмалчивающихся хитрых людей.
И совершенно горестно прочёл в конце Вашего письма Ваши ламентации об разорённой природе и подумал, что ламентации те – просто итоговый вздох от Вашего путешествия.
Жму руку.
Ваш В. Иванов.
Ед. хр. 2236, л. 37, 37 об.
1. См. письмо от 8 июня 1971 г.
] ] ]
27 июня 70
Хабаровск
Дорогой АА!
Опять большой перерыв в переписке. Всё думаю о Вашем рейде на машине по Кинешемским вотчинам1. Ездили ли Вы? Как получилось? Благословляли ли «полей и рек отеческой земли», чинили ли Вам «российским молотком изделье лёгкое Европы»? Посетили ли Зуевку? Что осталось от башен, подъёмных ворот и рвов этого феодального замка? Да, помнится, что Вы писали мне, что потеряли «На Нижней Дебре»? Я случайно нашёл у себя один экземпляр, и ежели Вам угодно – с удовольствием вручу его Вам! Ну, о погоде – нестерпимые жары, калёный воздух, тишина, ни дуновения. Работать трудно, а не работать ещё тяжелей. Всё сижу над этюдом об Иване IV, трудно получается. Годы, оказывается, сказываются! Прочитал в «Вопросах истории» 5 и 6 статью об Смутном Времени. Потрясся – такие страшные детали – а повествование автора течёт, как река масла – ни акцента, ни возмущения! «Интервенты» – так ходовые слова съедают и губят, скрывают смысл слов – производить реакцию. Ни малейшей реакции, заботливо отмеченные цитаты, огромные сноски, «научный аппарат» в полном порядке. Ни горячие, ни холодные – бесстрастные историки – на кой леший они нужны. «Изблюю из уст моих» – больше ничего2.
Просмотрел «Летопись жизни и творчества И. А. Гончарова», этого «купеческого сына» – автор какой-то Алексеев. Вот грандиозная фигура из «Тёмного царства»… Как мало разработана у нас наличная литература… Этот «купеческий сын» ударил по чиновникам в «Обыкновенной истории», по Обломову, описал <?>полмира на «Палладе» и, наконец, обрисовал в 60-х годах наших ребят наших дней. Чрезвычайно интересна работа Гончарова как цензора – никто ещё не писал о цензуре, разве Пушкин в разговоре с цензором.
Вот, пожалуй, и всё. Жду «Пушкина» – хоть царские врата отворяй.
Ваш В. Иванов.
Ед. Хр. 2236, л. 39, 40.
1. «По кинешемским вотчинам» А. А. Григоров путешествовал со своими друзьями из Заволжска – Вадимом Петровичем Степановым и его женой, Елизаветой Васильевной, на их опеле (см. письма А. А. Григорова к Б. С. Киндякову и Степановым в кн.: Григоров А. А. «…Родина наша для меня священна»: Письма 1958 – 1989 годов. – Кострома, 2011. – С. 102 – 128).
2. Речь идёт о статье В. И. Корецкого «Подвиг русского народа в начале XVII столетия», опубликованной в журнале «Вопросы истории» в 1970 г.
] ] ]
[Хабаровский штемпель 6.08.70]
Дорогой АА!
Получил вашу трёхаршинную склейку – даже засмеялся, потом стало грустно: итак, замки бояр Ртищевых унесла река времён в пропасть забвения. Ну, хоть в памяти и останется то чудесное время, и ночной луг, с «к окну подползающим паром»1, и лай пса при подходе – и белеющее в летней ночи лицо – но всё же грустно. Впрочем, место, где стояла усадьба – по краю берегового обрыва – всё же должно быть не затоплено, но там тоже должен быть одичавший сад, щебёнка, пепелище… Но, как у великолепного Бунина – «предо мной до сих пор – институтское платье и сияющий взор»2. И Вам, должно быть, тоже не весело было смотреть на посаженные Вами кедры… Выходит так, что мы с Вами примерно ровесники – тоже, пожалуй, элегично… Но факт Ваш с уцелевшими в своём доме господами – действительно уникальный – и наполняет душу мою бодростью3. Есть, значит, крепкие корни, крепкие и хорошие люди на свете, могли, стало быть, как-то сговориться [и] поладить с этой «непреклонностью ослобождения». Прав был Пушкин, что сумел помирить Пугачёва и Гринёва – значит, права «Капитанская дочка» – продержавшаяся столько смен правления – и здравствующая до нашего затихающего времени… Ей-богу, верно, что «всё образуется»… Во всяком случае – прошу Вас, АА, хотя бы накоротке рассказать, как был преодолён тот 9-ый вал… Или действительно костромичи чудесные такие люди? Случайно купил земляка А. Ф. Писемского – читаю «Тысячу душ» – роман не бог знает что. Вычитал там много костромских слов, вроде «этта», вычитал описание входа в Богоявленский монастырь, где Вы теперь занимаетесь – роман в «Отечественных Записках» появился [в] 1858. Слежу за странным, столь усиленно питавшимся бытом, неспешным и как-то даже скучным – как прав был А. Н. Островский, взявший курс на выраставшее купечество. Мир тогда, перед Крымом, царил слишком плотно – тот мир галлам и с ними 12 языкам, который в 1814 году объявил Пушкин в «Воспоминании о Царском Селе» на экзамене4 и который царил до 1914 – сто лет 1814 – 1914, давая возможность питаться нашим «хлебом и салом» Европе, преображаться в страну капитализма, индустрии, империализма, дредноутов5, восхищаться европеизмом, саутилизмом… Ведь тогда 1848 – как пишет Маркс в «К[оммунистическом] Манифесте» – и царя провозгласили главой европейской реакции, а теперь он (писано в 1882) – содержащийся в Гатчине «военнопленный революции», а Россия – «передовой отряд революционного движения в Европе»… (предисловие к русскому изданию 1883 г., Лондон).
Оказывается – не всё снесено. Помню, когда я приехал зимой 1945 в Москву – увидел на Петровке, в оттаявшем уголку огромного окна, жалкого деда Мороза, – и я засмеялся – и погрозил ему пальцем: – Ты выжил! Плохо мы знаем глубочайшие, биологические подземные токи жизни. И именно теперь призыв 15-летнего Пушкина к миру – звучит по всему миру – путь вперёд всё же – через мир, а не через драку.
Локальные6 политические войны 1854 – 5 и 1905 вызвали, обострили у нас национальной скорбью поражения революционное движение – но совершенно ясно теперь, что гонка на вооружение – проваливается. – Мир! Снова воздвигнут всюду Пушкинский лозунг.
Воскресенское есть факт – Nein, aber doch!7 – как говорят немцы… Так расскажите же мне, как это могло случиться! Ну, дело обошлось без «шкуры зубра»8 – «Пушкин» мой печатается полным ходом – 8 лет работы! И не столько работы, труда, сколько терпения. Думаю, что в сентябре, даже в начале, пришлю вам этот мой опус. В мире должен быть мир – говорим мы, превзойдя в вооружении мир. Православный лозунг пашущего мужика победил закованного в латы католического рыцаря – столь пострадавшего на Чудском озере 1242 и 1942 под Митавой… Читали ли Вы Жукова – маршала? Прекрасная, отличная книга! Как-то письмом в Москву, поэту А. Суркову я посоветовал дать литературную премию именно ему. И хорошо написана, а главное – верно и твёрдо9.
Вместе с письмом шлю и «Нижнюю Дебрю». Рад, что она Вам нравится. Нравилась она, между прочим, и художнику И. Грабарю, с которым у меня были добрые отношения, и он сказал мне как-то, что «Нижняя Дебря» у него постоянно на письменном столе, и он её читает для успокоения… Напишите – писал ли я Вам что-нибудь о моей текущей работе – об «Александровской Слободе», её идее? Не хочется по-старчески – забыв – повторяться! Если нет, то напишу.
Жму руку.
Ваш Вс. Иванов.
Ед. хр. 2236, л. 42, 42 об., 43, 43 об.
1. А. Фет. Деревня.
2. И. Бунин. Свет незакатный.
3. Имеются в виду Борис Сергеевич и Анна Ивановна Киндяковы.
4. Экзамен проходил 8 января 1815 г.
5. Большой броненосец, предшественник современного линейного корабля.
6. Коварный альбион! (Прим. автора).
7. Нет, но всё же! (нем.).
8. Т.е. Вс. Ник. Иванов не прибегал ни к чьей помощи для того, чтобы издать историческое повествование «Александр Пушкин и его время».
Существовало поверье, «что шкура, содранная с головы зубра, облегчает страдания при родах. Из содранной головной шкуры выделывали широкие пояса, которые беременные женщины носили на животе» (Живописная Россия. – СПб.; М., 1882. – Т. 3. – С. 69).
9. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. – М., 1969.
] ] ]
По Бычихой, на р. Уссури, в 5 верстах от границы Китая – на даче
15 августа 1970
Дорогой АА!
Получил Ваше удивительное письмо сегодня и сразу отвечаю Вам… У меня прямо дух захватило… Отец родной, я в прошлом, говорят, неплохой газетчик, ведь это же Ваше Воскресенское – умная, заметьте – умная сенсация! Помните, в одном из писем я Вам писал, что Вы, ваше благородие – есть сами по себе ветка – пусть даже биологически – ветвь, которая может сослужить службу при копулировке этой благородной ветвью леса – могучих дичков!.. Это дело общественное – культурное – национальное… Нужно как-то выступить с очерком о Воскресенском в Москве, в миллионном «Огоньке», что ли, про который ещё Горький свидетельствовал, что «сей “Огонёк” журнальчик плохой»… Конечно, если написать о сем в Москву – оттуда пришлют шелкопёра, и он испортит дело. Хорошо бы, чтобы Вы взялись написать очерк с историческим подходцем, с последовательностью, с которой Вы написали письмо мне. Нужно приложить схему-карту, леса, пейзажи, реки, Волгу, Меру и поэтически звучащую Медозу, привести ряд дворянских гнёзд – людей знаменитых по культуре, моряков, – начиная с Невельского, художника моего наилюбимого Кустодиева, писателей Островского, костромичей Писемского, Потехина, Вс. Иванова с его «Нижней Дебрей», поэта Некрасова, если он может быть зачислен как волгарь – этому Вас мне не учить.
Затем заняться историей 1861 года – о том, как крестьяне были не обижены – описать борьбу г.г. Киндяковых (я очень остро воспринял эти Ваши две литеры «г.г.»!), (кстати – ведь место действия Гончаровского «Обрыва» – тоже, кажется, – Киндяковка?) – их борьбу, перепетии, нарисовать несколько фигур старых и современных, написать несколько штрихов о 20 девушках, высыпавших на луг из автомашины с граблями, песнями, часиками на руках и с бутербродами с сыром (но не мини-юбках). Да ведь это же, дорогой мой боярин Ал.
Ал-ч, – открытие Америки! Культура-то, де[скать], жива! Воскресение! Ренессанс! Напишете Вы? Или Киндяковы? Это же град Китеж, и не Петербург, не Каменка, описанная у меня в «Пушкине», – «г.г.» Давыдовых, это волжская мощь, это Островский А. Н, это «Железная кофейня Печкина» 30-х гг. в Москве, это Аксаковы… Ах, что тут можно разделать… Подумайте, пособирайте
материалы памяти и опыта, незамедлительно напишите мне – у меня есть приятели в Москве, с лозунгом – «Вперёд к Пушкину!». Ведь же
публика ждёт, что-то должно совершиться, явится точка кристалли-
зации для мгновенного возникновения кристалла в перенасыщенном
растворе. Пишите мне, а я по получении от Вас попробую позондиро-
вать в «Молодой Гвардии». Они пока что вытаскивают на страницы
книг мужиков – ну а вот бар до сих пор не было – а пора бы им «об-
новиться»…
Ну, ладно, напишу скоро, но Вы, АА, не бросайте этой мысли.
Об Цусиме… Помню, шёл я там на японском п/ходе, ко мне подо-
шёл капитан и, тыча пальцем в какой-то остров – сказал: – Цуси-
ма! Тогда я ничего не смог ему возразить – а теперь – дело другое.
А помнится мне, что именно кн. Максутов, приглашая к завтраку
г.г. офицеров – когда заиграли боевую тревогу – по случая царского
дня… Ну, простите.
Об Пушкине. Он допечатывается. Думаю, что скоро пришлю,
хотя я вижу в Вас теперь страшную дотошность и побаиваюсь таких
тихих критиков. 8 лет стоила мне эта книга – и почему-то я верю
в неё, что она не только то, что я в неё вложил, а что она такова,
что если я что и упустил – то там это само всплывёт, явится с замед-
лением… Ведь всегда хорошие поэты пишут стихи (или «очень часто»)
такие, что они умнее своих творцов. То же бывает и с книгами.
Об договоре СССР – ФРГ = рад! Очень! Это же – затяжной
на 25 лет мир! Это – подтверждение моей Фике. Это Германия,
которую мы спасли в 1813 – железный крест которой носил
Кутузов М. И., это та Европа и её «12 языков», которые, разъярён-
ные культурой своей, жгли Москву.
Это та Европа, которой Пушкин на лицейском экзамене 1815 года
при Державине заявил: – «Мир» – и этот мир держался по 1914 –
столетний русский мир, во время которого мы с Вами катались так
легко за рубеж на западе, это та русская стена, за которой Европа вы-
растила капитализм, империализм, монополизм, социализм – и это
та Европа, которая полезла дважды на нас – в 1914 и в 1941.
И вот теперь – мир – отказ от оружия. Это конечно – успех наш.
Я слышал сам по радио, как Никсон сказал: – Если теперь будет
война – между США и СССР – победителя не будет.
Мир – сказал Пушкин! «Мир грядет с оливой золотою»1.
И ещё, последнее – слава Богу! Пока что я отложил «Алексан-
дровскую Слободу», чтобы отдохнуть – взял полегче: – перекла-
дываю на русский язык Авраамия Палицына «Сказание» о Смуте
XVI – XVII веков – на рубеже.
Умнейший монах, журналист, публицист, реалист, политик –
на почти церковно-славянском языке. Такие наблюдения, такая
острота глаза – такие страсти! Это «животрепещуще, как вчерашняя
газета» (Пушкин о 3 томе Карамзина).
Итак, жду ваших советов и указаний.
Ваш В. Иванов.
Ед. хр. 2236, л. 45, 45 об., 46, 46 об.
1. А. Пушкин. Воспоминания в Царском Селе (1814).
В Париже Росс! – где факел мщенья? Поникни, Галлия, главой.
Но что я зрю? Герой с улыбкой примиренья Грядет с оливою златой.
] ] ]
[27 августа 1970 г.]
Дорогой АА!
Получил Ваше письмо с яркими открытками, возблагодарил Вас и сел писать это письмо. Что Лермонтовы были в Костромской губернии – знаю – помню одну рыжую Лену(?) Лермонтову, мою современницу, и, должно быть, её тётушку, [служившую] в Вашей Григоровской гимназии классной дамой. Относительно кн. Максутова – надо полагать, соврал Семёнов, но не аз грешный, – но это всё мелочи, а вот Воскресенское – это очень важно. Важно показать это на страницах Московской прессы – эдак – пусть в диковатом полудурке «Огоньке».
Надо начать с фото – фото легче понимать даже сильно грамотным людям… Где же те фото, которые Вы, несомненно, делали во время Вашей поездки? Пожалуйста, покажите их мне. Нужно бить на то, что это всё есть, не только было и поросло быльём – именно в этом сенсация неожиданности! Надо показать дом, террасы, стену портретов, сэт1 мебели и милых эдаких хозяев. – Это основное. Затем ансамбль <?> вокруг дворянских бывых гнёзд – подъезд к Воскресенскому обозначить через Щелыково. Потом идёт легенда – что писать.
Нужно – и эти карты Вам в руки – исторический подход – развёртывание этой семьи – показ прочности исторических корней.
Потом 1917 год и его благополучное разрешение. Потом поездки – чуть-чуть – хозяина в Москву – беглым пунктиром и, наконец, мирное и благоденственное житие.
Помните картину Максимова «Всё в прошлом»? Она имела всегда большой успех с её Кузнецовскими синими чашками перед старой барыней. Но там в перспективе – заколоченный большой дом.
И, представьте, мы покажем, что он не заколочен, а «работает», как нынче с одобрением говорят о церквах. Какое-нибудь семейное воспоминание – а главное – что это всё как будто бы так и надо, ничего не было… А что касается, кому писать, так ясно, что Вы всё отлично это сделаете, и тоже в эпистолярном стиле. Вот так и держать! И ещё. Когда я рассказывал о сем феномене – местному пенсионеру доценту (к сожалению, из сионистов), он недоумённо качнул головой и сказал: – А что? Я знаю, по крайней мере, 10 (десять) таких случаев.
Такой случай был с Чичериными, и остальные я из него вывинчу.
Вспоминаю, лет 10 – 15 тому назад в М., в гостинице <1 нрзб.> – я видел <2 нрзб.> – ну, прямо из усадьбы – или я Вам уже писал об этом? Одним словом – достаньте фото, и оттуда начнём… Можно, конечно, написать в Москву, и оттуда хлынет поток <1 нрзб.> АПН, но это невежественные ребята – испортят всю требующуюся мудрую элегичность… Ладно пока. АА-ч, известно ли Вам «Сказание» – Авраамия Палицына об осаде др[евней] Сергиевой Лавры 1609 – 1611 годов? Я её взял и ахнул: этот келарь Лавры – настоящий историк-самовидец… Пока что пробую её перевести с её сложного языка на наш – книга преступно-позабытая о нашем прошлом.
В конце августа надеюсь выслать Вам «Пушкина и его время».
Или в сентябре.
Пожалуйста, ответьте об фото – готовые есть или нужно искать и делать? На Ваших фото Волга кажется мне полноводнее, чем прежде.
Правда это или лишь кажется? Ведь она подпёрта – плотиной?
Жму руку. Удачи в грибах!
Ваш В. Иванов.
Завтра уже Успение.
27 августа 1970.
Ед. хр. 2237, л. 1, 2.
1. Комплект, гарнитур (англ.).
] ] ]
Дорогой АА!
И верно, я уж было заждался Вашего письма – думал о возможных хворях… Ну, слава Богу – всё о’кей! Письмо Ваше есть… Действительно, кому бы писать о Воскресенском? Правильно, что литераторы нынче, как говорил мой друг, драматург Вас. Вас.
Шкваркин1 о женихах – правда! – «женихи теперь у нас всё с уклоном в шпану»! Это есть. Знаете, сделаем viribus unitis2: – Вы пишете историческое экспозе, об этом роде Киндяковых, о глухих лесных местах; историю о взаимоотношениях до и после 1861 – нужно привлечь самих г.г. владельцев. Об этом надо просить у них несколько опорных справок о поездках в Москву, об исторических деталях.
Затем надо тоже несколько деталей об сохранности и виде самого дома. И главное – несколько фото – на манер Максимовской картины. – Если негативы Ваши плёночные – перебросьте их мне, тут мне всё сделают.
Я думаю, что все эти детали Вы можете сделать сами, а? Затем, если Вы так отказываетесь от авторства, по Вашим намёткам и ориентирам это напишу я и пошлю Вам на редакцию и коррекцию, Вы наложите визу, и всё будет готово. Это сделать надо, ибо я сам видел, как мой рассказ об этой усадьбе вызвал слёзы на глазах молодого беллетриста, очень способного парня. Начните с фото, но не откладывая… Хожу как кот около молока – около Ивана IV. Из рукописного отдела Ленинки в Москве получил библиографические указания3 – о грамотах Ивана IV к Москве из Александровской Слободы в январе 1565. Среди 50-ти книг – указан XIII т. – Патриаршьей Никоновской летописи, который у меня есть и где нет подлинных грамот, а только изложение их. Написал снова, прося ответить, можно ли иметь фото с рукописного текста и, вообще, существуют [ли] такие документы. В библиографии указано мне, что «монографических исследований по Василию III-му (отцу Ивана IV) – вообще нет». Место нехоженое, а ведь это время Возрождения в Италии (XV в.) – и скандал с Максимом Греком – неясен… А ведь Кремль – это ведь итальянское строение и смахивает на Верону и параллелен Ливонским замкам.
Авраамий Палицын – великолепен, умён – и совершенно современен, несмотря на свой смешанный язык.
Имею в руках уже блок Пушкина (книга без переплёта), кажется, что вышло, но боюсь – что будет… С большим удовольствием прочитал Вырезку Бочкова о Вашем прадеде4. Как мы знаем плохо нашу историю – всё запорошила либерально-демократическая вьюга середины XIX века, спутаны все дороги. И желая удачи в деле с грибами – очень прошу прислать мне фото обязательно.
Жму руку.
В. Иванов.
16 сентября 1970 Хабаровск
Ед. хр. 2237, л. 4, 4 об.
1. Василий Васильевич Шкваркин (1894, Тверь – 1967, Москва) – русский советский драматург. «<…> Автор лёгкой комедии. <…> Качественно пьесы Шкваркина очень неравноценны; их объединяет лёгкая добродушная насмешка над обывателями и безупречность человеческой позиции автора» (Казак Вольфганг. Лексикон русской литературы XX века. – М., 1996. – С. 473; цит. по: Александр Гладков. Дневник.
Публикация, подготовка текста, вступительная статья и комментарии Михаила Михеева // Новый мир. – 2014. – № 1. – С. 148).
«16 нояб. 1967. Умер В. В. Шкваркин. Он уже более 20 лет назад совсем спился, а потом почти сошёл с ума и давно никуда не показывался. <…> Его хвалили и бранили не в меру. Он был хороший драматург-ремесленник, знавший вкусы зрителя, но не художник.
Но не подлец и не выжига и не рвач, а это уже много» (Александр Гладков. Дневник. Публикация, подготовка текста, вступительная статья и комментарии Михаила Михеева // Новый мир. – 2014. – № 1. – С. 148).
«Драматург Василий Васильевич Шкваркин (1894 – 1967), теперь основательно забытый, в те годы (конец 1920-х. – А. С.) сочинял популярные и прибыльные водевили и сатирические обозрения, а впоследствии стал довольно известным комедиографом. Известны письма Кузмина к нему, относящиеся к 1934 – 1935 годам, и почти все они содержат просьбы о деньгах или благодарности за уже присланные» (Богомолов Н. А., Малмстад Дж. Э. Михаил Кузмин. – М., 2013. – С. 312).
2. Совместные усилия (лат.).
3. Правильно: указатели.
4. В. Бочков. Первая в России // Северная правда. – 1970 г. – 6 сентября. В статье речь идёт о среднем женском училище, открытом в Костроме в 1857 году на средства прадеда А. А. Григорова – А. Н. Григорова (и с 1864 г. носившем его имя), а в 1870 г. преобразованном в Григоровскую женскую гимназию. Виктор Николаевич Бочков (1937 – 1991) – историк, краевед, архивист, библиограф,
музейный работник; автор нескольких книг.
] ] ]
Дорогой АА!
Спасибо, получил Ваше письмо, знаю, что Вы получили Пушкина, и до некоторой степени успокоился… Вот Вы пишете – что в книге «нет чего-либо нового». Нет, есть! Есть то, что 8 лет понадобилось мне, чтобы провести эту книгу, «вывести её в свет»… 8 лет, из которых 3/4, по крайней мере, наполнены согласованием, утрясанием разномнений, сглаживанием etc. Я хотел в этой почти что Сизифовой работе – провести ещё раз этого всем известного Пушкина, показать, что он жив, дышит, не умирал, несмотря на небрежность привычности в отношении к нему. При обсуждении его в Союзе писателей года 4 тому назад – на меня кричали «Пушкинисты»-сионисты, что книга – безнадёжна, в ней ничего нельзя поправить, что рукопись нужно только выбросить… И всё это нужно было преодолеть, сделать вид, что эти возражения не больше чем «паутинки на лице»… О-о-о! Вот почему, возясь последний месяц с книгой, – я думал только об одном – о выходе.
Вышел, и тут то сказалось, что то, что я носил в душе о поэте – начиная с майского дня 1899 года в Костроме, – что переживал в школьном и военном параде против Сусанина на площади, музыка, наш костромской театр, сцена в Чудовом монастыре – всё, что – казалось, было только во мне, – что это ушло, исчезло. – Ан, нет! Книга идёт среди молодёжи, на днях сидело у меня двое юношей и говорили вещи удивительные. – Одним словом, по Хабаровску прошло, продано до 8 000 экземпляров за 2 недели… Вот почему я Вам ничего и не писал, не нарушал Вашего мира прошлого, который не шевелится, не исчезает и длится вечно, дозволяя рассматривать себя со всех сторон, как угодно. «Войну и мир, управу государей, угодников святые чудеса»1. И вперемешку с этим золотой осенью ходить за грибами… Такие тихие хобби, такое милое аристократство.
Но всё-таки – пришлите мне фото с того «прошлого, сохранившегося до настоящего и продолжающегося вечно», с этого Царства Славы, как именует этот мир православная церковь. Обещаю, что никаких действий не предприниму без Вашего и их ведома и т. д.
Зато после всех треволнений как приятно ничего не делать, читать – немного – хорошие вещи, записывать в книжку острые и интересные соображения и проч. И конечно – возвращаться опять к «Александровской Слободе»… Ренессанс в Москве!..
Сейчас позвонил приятель, из пишущей братии. Живёт в кварти-
ре, под каким-то мастером спорта. Так тот так прыгал экзерциции 2 в прыжках, что у писателя обвалился потолок… Вот задача наших
дней – как суметь жить в координации.
Всего доброго. Жму руку –
Ваш В. Иванов.
26/X 70
Хабаровск
Ед. хр. 2237, л. 6, 6 об., 7.
1. А. Пушкин. Борис Годунов (сцена «Ночь. Келья в Чудовом монастыре»).
[Пимен:] <…> Описывай, не мудрствуя лукаво, Всё то, чему свидетель в жизни будешь: Войну и мир, управу государей, Угодников святые чудеса <…>
2. Упражнения (лат.).
] ] ]
13 ноября уж у двери 1970 – уже доходит Снег идёт.
Дорогой АА!
Как Ваше здоровье? Не хворайте!.. А то действительно… – ведь наш возраст – «призывной»… Но будем надеяться, что провидение, которое, несомненно, правит нами, – поможет нам закончить наши работы, «отрешить волов от плуга на последней борозде»…1 Сегодня у нас в 8 утра слушал радио из Москвы (1 час ночи), слушал эффектную церемонию де Голля… Не нахожу другого слова к этому, как старое, как бы пошловатое слово «шикарно»! По-французски, по-барски… Я в «Пушкине» свёл Пугачёва с Гринёвым, де Голль в своей деятельности свёл французских коммунистов, конечно – добрых католиков, – с государством, как бы посвятил их в рыцарей в долине Росенваля, ведя в Сопротивлении против тевтонов=мавров, приглашая их в своё правительство… Вся штука истории в этом взаимном притягивании <1 нрзб.> частиц между собою, а не в взаимном отталкивании… Старый этот шикарный мир держится памятью, а память-то вечна: – «Кто остался в памяти народа, тот жив»! – сказал Лао Цзы2. И НотрДам, и её многоцветное окно, знаменитая роза над входом, и витражи, и гром органа – всё, конечно – это память, и она очень прочна… Как сталь. И слетающиеся самолёты всех стран, и самолёт Никсона, которому пришлось 40 минут барражировать в воздухе, потому что садился наш Подгорный, и то, что Никсон привёз с собою внука, тоже де Голля – всё это очень семейно, человечно, и колокола НотрДама, которые раскачал 12 ноября Квазимодо, и колокола всей Франции, и кардиналы – всё это память, всё это реально, всё импозантно.
О, актёр не заменит никак попа, пиджак не отменит мундира – ах, как мы хотим не только знать, но и видеть величие!.. Одним словом, мой дорогой Ал. Ал., Европа умеет до сих пор оставаться шикарной, как на неё ни веньгайся – (костромское слово). И это необходимо учесть… Получил я Ваши фото – но, конечно – они мало удачны, в Ваших письмах всё куда ярче… Но кое-что всё-таки есть, крупицы… Конечно, grand cas3 из этого делать не приходится – но самый факт историчен.
Мой «Пушкин» имеет такой успех, что я никак не ожидал. Тираж весь иссяк за месяц. Много писем, и ещё одна деталь – хабаровцы покупают по нескольку книг и рассылают друзьям в иные города.
И ещё – чем это кончится – не знаю, но я из «Молодой Гвардии» получил письмо послать заявку в их издательство «Молодая Гвардия» – для переиздания. Я, конечно, послал, а что выйдет – тому следуют пункты… Всё думаю над Иваном Грозным – так сказать – Страшным, не знаю, напишу ли я его, но очень много интересного. Я всё продумываю, на чём, на какие киты оперта наша р[оссийская] государственность? И вижу – на поле, на землю. Мы едим с этой земли. Мы живём на этой земле… Много есть охотников на эту нашу землю, на наш хлеб и сахар. Земля – лучший пропагандист государственности… Земля наш неотъемлемый капитал. – Если отнять землю, мы помрём, стало быть, надо прежде всего оборонять нашу большую землю. Имея эту землю, мы сто лет 1814 – 1914 – мы её пахали, кормили хлебом и сахаром на 60% Европу, мы дали Европе 100 лет мира и удивлялись Европейской индустрии, наукам, капиталистам, империалистам и считали себя бедняками, неучами, нищими, необразованными и суеверными. Россия застелила своими полями хлеба 1/6 часть суши – и конфузилась перед Европой… Между тем, какие тучные мысли, что тебе золото пшеницы – зрели в головах у наших людей. Ваш вот сосед А. Н. Островский4 в 1871 году написал «Записку об русском театре», откуда я на днях узнал (зри том 12), что русский купец должен создать в Москве Русский Театр, как средство массового воспитания. Большой театр с 1853 года перестал принимать в себя простую публику, пошёл под оперу, а драма и Островский перешли в Малый («Маленький») и тесный театр, который до того играл французские пьесы. А ведь впрямь, создали русские Московские купцы – Консерваторию. Это было при Островском. Русскую картинную галерею – после! – Третьяковы… И театр ведь создало после это плотное мужичье племя – да, после Островского – купец Алексеев-Станиславский Художественный Театр. Когда на днях случайно ночью, изнемогая от мыслей, наугад взял с полки «какую-нибудь книгу» – чтобы уснуть – я вытащил 12 том Островского – и Записка эта поразила, потрясла меня. Непременно прочтите её – вот полнокровный, детородный русский ум!.. какая сила! И эти несчастные пропойцы и картёжники демократы, исковеркавшие Пушкинский «Современник», – говорят, что купцы – это тёмное царство! Купцы – это Кустодиев в жизни – мой любимый художник – и всё мы просмотрели.
Непременно, дорогой АА, прочтите 16 страниц этой Записки и Вы почувствуете себя, как будто глотнули Живой воды… И отпишите об этом мне.
Не хворайте.
Ваш В. Иванов.
Поблагодарите Вашу внучку за внимание к Пушкину5.
Ед. хр. 2237, л. 11, 11 об., 12, 12 об.
1. А. Пушкин. Родриг (1835).
2. Древнекитайский философ VI – V веков до н. э., которому приписывается авторство классического даосского философского трактата «Дао Дэ Цзин».
Современная наука подвергает сомнению историчность Лао-цзы.
3. Важное дело (фр.).
4. Имения Григоровых Александровское и А. Н. Островского Щелыково находились на расстоянии 15 вёрст друг от друга.
5. На последней странице письма, поперёк её: «Вот кого создал Пётр I – Московскую культуру!»
] ] ]
[Хабаровский штемпель 27.11.70]
Стоял ноябрь уж у дверей – 1970.
Хабаровск.
Дорогой АА!
Получил Ваше письмо, где Вы пишете об чудесах, что видите в телевизоре на небе. Это, конечно, замечательно, что можно посылать такие автоматы в небо, и не нужно, следовательно, ездить туда самим – при краткости нашей жизни, нашей хворости – это делать трудновато… Много приходится читать, что это удивительно, но, думается, есть ещё более удивительная вещь… Люди говорят о полёте в космос как об путешествии за какую-то эдакую границу, межу, запретную дотоле, небывалое нечто, вроде приезда в старое время провинциала из Чухломы в Санкт-Петербург или в Москву. Как вообще мы всегда стремились к Просвещению, чему-то иному, другому, к просвещённой Европе! А Вы изволили сами читать, как я вот в «Нижней Дебре» сидел на бане с телескопом, купленным на Сухаревке, и изучал звёздное небо, которого созвездия помню по сей день! Ведь мы же, чёрт возьми, – сами родились хотя и в Чухломе, но на земле, в космосе! Ведь лично я уже 83 раз лечу вокруг Солнца! Ведь мы с рождения летаем куда-то в космос, и будем летать в нём же и в наших могилах! Чеховские 3 сестры – стонали по-голубиному: – в Москву! В Москву! Там же Художественный! Там Шаляпин! И теперь эти стоны слышатся в стихах и в литературе – ребята в школах заявляют о своём твёрдом намерении быть космонавтами, лётчики Экзюпери – герои девичьих дум. Мы уже готовы запрягать дедовские коляски и опять ехать в прекрасную даль эскалаций, конфронтаций и разных новых слов, – во имя чего-то передового, прогрессивного. Небывалого! И когда я читаю Ваши строки о том, как мило, как благодушно Вы изволите собирать грибы – Боже мой, как близко [и] приятно моему сердцу! Ведь и грибы – белые, серые, опёнки, подберёзовики, боровики – ведь это всё же здесь – порождено космосом – косморощено!.. Ведь какое блаженство – счастье – никуда не нужно лететь «в невесомости», а вешу я сам 120 кило, а в молодости достигал до 163! Ведь мы это всё уже имеем, нечего долбить нам Луну, у неё своё каменное, безвоздушное, безводное бытие – и до неё дойдёт очередь! Нужно, господа, своё дело делать на земле. Некуда удрать, нет таких космических границ, чтобы переехать их, как Герцен, чтобы остаться в недосягаемости за рубежом и с Луизиными деньгами в кармане! Мы и так богаче всех народов, и обладая «резервами», оставляем их в резерве. Учиться мы должны у китайцев, что Великую Стену построили, чтобы уберечься от просторов, сжаться в себе. Сказать, как поэт Гумилёв – «Земля, к чему шутить со мною? Одежды нищенские сбрось! И стань, как ты и есть, – звездою, огнём пронизанной насквозь»!1 И Вы, АА, взяв палочку – чтобы отдохнуть от грибов, можете прогуляться к Волге, по Пятницкой, посмотреть, полюбоваться, полюбоваться себе на здание Григоровской гимназии – ведь это всё Вами сделано, уже достигнуто – и можно быть спокойным в этой всё разрастающейся бесовской конфронтации! Нужно нам сжиматься до плотности атомного ядра, когда сделанная из такой плотной материи почтовая марка весит 3 тонны.
Ваш Вс. Иванов
P.S. Я теперь понимаю, почему люди из Рима, описанные Тацитом, бежали в Пустыни Египта и Сирии… Скоро начнётся голод – по Богу.
Вс. И.
Ед. хр. 2237, л. 14, 14 об.
1. Н. Гумилёв. Природа.
Земля, к чему шутить со мною: Одежды нищенские сбрось И стань, как ты и есть, звездою, Огнём пронизанной насквозь!
] ] ]
[Костромской штемпель 07.01.71]
Дорогой АА! Был очень рад, что увидел почерк Вашей машинки в новогодних строчках. Но если Вы и не можете писать письмо – то читать Вы можете. Пожалуйста, перечитайте «Тарантас» Соллогуба. Это путешествие из Москвы [в] Казань, а не из СПБ в Москву, из Москвы в СПБ! Живо, как вчерашняя или даже завтрашняя газета! А ведь вышел [в] 1845. Были и тогда умные и очень умные люди – наш резерв.
Жму руку. Привет Вашему семейству.
Ед. хр. 2237, л. 16.
] ] ] [Костромской штемпель 11.01.71] С Новым Годом, дорогой Александр Александрович – поздравьте всех Ваших Лоров и Пенатов1. Что-то Вы молчите? Ах, что нужно человеку окроме здоровья и жизни? Ваш Вс. Иванов.
Сижу над Грозным.
Ед. хр. 2237, л. 30.
1. Боги древних римлян, покровители домашнего очага, дома.
] ] ]
Ночь на 5 мая 1971
Хабаровск
Дорогой Александр Александрович! Вот наконец-то Вы появились на моём горизонте. Приветствую Вас, который «многих людей на морях посетил, их обители видел»1. – И наконец – достиг своей – <1 нрзб.> Итаки – Костромы… Хорошая вещь – эти самые Итаки. Мы как звери, как охотники в лесах, идём в круг, возвращаясь на своё место, приветствуем сладкий дым из родного очага. А я вот так наездился, накружился, что никак на старое место не попаду – ушёл так далеко в поле, как прутковский пастух, что и «с молоком более назад не возвращался»2. Чингис велел нам, своим – было дело – подданным, итти, равняясь по последнему, в кулак единый собранным, мы же гоним вперёд, в одиночку, оказываясь в положении как Александр Македонский, что в азарте перескочил через стену и очутился среди врагов – один… Ну, врагов не врагов, а главное, что уже оглянешься, как Чацкий в своём монологе, – кругом никого, хвать, а уж все слушатели разошлись, старики играют в карты, и уже и слушать некому… Это очень сильная вещь – тоска, тяга к современнику, который может подтвердить твои речи. А таких – всё меньше и меньше, и иной раз рассказываешь сам «про старину» – и уже боишься, что было ли так, а, может, приснилось? Помстилось? Память работает, но всё же она – падает – всё как-то легко, невесомо, руками нельзя потрогать <1 нрзб.> святой, но неверный всё-таки Фома. И думаешь иногда: – Где уж тут верить в то, что «будет», было бы верить в то, что это – было! У Иоанна Златоуста в его «Маргарите» вычитал я, что для того, чтобы в сотворении мира засиял свет, надо было, чтобы был сотворён наш брат человек. Что бы это было – если бы мир с его красотами, звёздами и цветами был, а человека не было бы. Как бы и чем бы, кому бы был этот мир? Светлый, зелёный, голубой etc, etc – он без нас грешных был бы не видим, не слышим, не ощущаем – пустое место!! Мир есть благодать, потому что есть человек, который свидетельствует всё, всё видит, слышит, путает, спорит, скандалит, устраивает революции, на каком-то огромном кружащемся шаре, в каком-то человеческом условном мире. – И невольно вспомнишь бабку мою Настасью: – ночь тёмная, лошадь чёрная, едешь-едешь да пощупаешь – тут ли она? А, может быть, этого ничего и нет? Ей-богу – мы же живём поколеньями, идём как бы3 вроде как грибы, сменами, слоями – первые опята, потом маслята, сморчки, подберёзовики, рыжики. У наших поколений – ведь и барышни свои, и гимназии свои, и по нашим городам поэты свои, и писатели свои, и в ресторанах – официанты свои. Как-то в Москве, в Савойе – какой-то официант-старик – плакал, на меня глядя: – где-то, Господи, я видел этого господина!.. Кормил! И наша компания увидела чудо: – Старик не ходил, а летал и кормил, кормил нас, кормил нас самозабвенно… Прошлое вернулось! Ожил! Положительно, от этой встречи возжёгся временно огонь, который где-то воистину реально нас всех объединял. – Эпоха! Это реальность, это «пломбир Панаше» цветными слоями. Этот мир, прошлое, где-то хранится, не может исчезнуть, живёт, и его только встречаешь, когда вот так встретишь «человека во фраке». Лев Никулин, писатель, водил меня в какой-то ресторан на Тверской, где был ещё жив «человек из ресторана», кормивший его студентом и внедрявшийся co ipso4 в ряды тогдашних маститых профессоров.
Ну ладно… Разболтался. Теперь не о старческих переживаниях, а Вашем вопросе. Если хотите совета, то пошлите Ваши материалы о «Костромичах и Беринге», если материал имеет не чисто, густо этнографически локальный характер, а хотя бы некий гумилёвский отсвет – Быстрокрылых ведут капитаны, Открыватели новых земель, Те, кому не страшны ураганы, Кто изведал мальстремы и мель, Чья не пылью затерянных хартий – Солью моря пропитана грудь, Кто иглой на изодранной карте Отмечает свой дерзостный путь…5 И т. д.
– если это имеется хоть чуть-чуть, то посылайте в Уральский следопыт, Свердловск. Там сидят умные и толковые землепроходцы, смелые, понимающие что надо. С «Дальним Востоком» у меня есть связи, но эта публика без огонька. Но ежели пришлёте – сюда, то сам понесу в Д.В.
Если у Вас упор будет исторический – посылайте как русское деяние в «Молодую Гвардию»! – Там правильный уклон – русская история. И во всех случаях пишите конкретнее, без стеснительности, что-де вещь так стара по теме, что автору аж неловко. Описывайте этих добрых костромичей как живых, как будто с ними только что расстались, больше деталей в быте, крепче, гуще. И ещё – ежели у Вас, АА, есть что-нибудь отпечатанное – пришлите мне посмотреть на Ваш стиль. Мне будет легче отвечать на Ваши вопросы.
Кстати – видели ли Вы рецензию на моего Пушкина в «Молодой Гвардии» № 3, 1971?6 Dixi et animam levavi! Уфф!
Жму руку.
Ваш Вс. Иванов.
P.S. Непременно посмотрите книжку В. В. Каргалова – «Московская Русь в сов[етской] художественной литературе». Изд.
Высшей школы, 71, стр. 8-ая. В новый учебный план исторических факультетов педагогических институтов вводится курс «Историкохудожественная литература». Эта книга – пособие к курсу. Допущена Министерством. Как Ваше мнение? В. И.
Ед. хр. 2237, л. 22, 22 об., 23, 23 об.
1. Гомер. Одиссея.
2. Басня Козьмы Пруткова «Пастух, молоко и читатель»: Однажды нёс пастух куда-то молоко, Но так ужасно далеко, Что уж назад не возвращался.
Читатель! он тебе не попадался?
3. «Идём как бы» вписано над словами «вроде как грибы».
4. Таким образом (лат.).
5. Неточная цитата из стихотворения «Капитаны». Правильно: Быстрокрылых ведут капитаны — Открыватели новых земель, Для кого не страшны ураганы, Кто отведал мальстремы и мель.
Чья не пылью затерянных хартий — Солью моря пропитана грудь, Кто иглой на разорванной карте Отмечает свой дерзостный путь <…> 6. Речь идёт о рецензии – на книгу «Александр Пушкин и его время», вышедшую в Хабаровском книжном издательстве в 1970 г., – И. Акулова «Жизнь – Отечеству» (стр. 305 – 307).
] ] ]
Хабаровск…
16.6.71.
Дорогой Александр Александрович!
Вы правы – я действительно долго ждал Вашего письма: – несмотря на <нрзб.> – всё так – как-то образовался в нашем обмене письмами уже некоторый ритм. Конечно, такие «лакуны» в переписке вполне понятны. Зато получение письма с – «наконец!» – доставляет тихую радость.
Очень хорошо Ваше письмо от 12/VI – оно полно фетовской тишиной «Вечерних огней»…1 Это по существу ведь хорошо, что приходится читать помалу – как трудно найти что-нибудь весомое.
Казалось бы, что интересного, хотя бы в погоде – ан, нет! Погода-то ведь в Костроме – и Ваше сообщение о том, что «фруктовые деревья благополучно отцвели», производит впечатление ощущения правильного пульса. Ритм есть – значит, есть надежда, что всё в порядке. И разве, ей-богу, надо много слов, чтобы ощутить ласковую тишину? – «Из сада свежесть, полумесяц, Прикосновение рук прохладных к разгорячённой голове»2.
Зато Ваш рассказ в этой Костромской тишине – о посещении Киндяков <так!> в Воскресенском – великолепен. Всего три часа дороги – и Вы у хороших людей. Чего бы я не дал, чтобы посидеть в спокойной такой атмосфере: «…Как подают душистый чай, мы оба кушаем печенье и вспоминаем невзначай людей великих изреченья»3.
Воспоминания! Знаете ли Вы, что такое воспоминания? Это как молитва. Если человек молится Богу – он наедине сам с собою, с Ним… Он искренен вполне, и он сам открывает в себе, чего он хочет.
– Сам себя познаёт! Тоже и в воспоминании мы с высохших увядших цветов как бы собираем семена, которые либо храним, а иногда, нет-нет, да и сеем. И одно семя пропадёт, а другое – вдруг прорастёт, упадёт в почву, вырастет и что-то явит в другой душе.
Воспоминания – вещь, ценность реальная. Человек с воспоминаниями – это и есть сама культура. И чудесно ведь, что Вы, вспоминая томы Андрея Болотова, роняете легко этакий чудесный лепесток: Болотов пишет о встречах с Вашими предками – с Соймоновыми, с Григоровыми4. Ого! Это не пустяк! Ведь это же рассказ, нет, не рассказ, а некая новелла. Нет, воспоминания – великая вещь, они, несомненно, кем-то будут услышаны и учтены при формировании улучшенной породы людей. В мире не пропадает ничего.
Что ничего я не слышу ни от Бочкова, ни от Магницкого – о моей элегической эклоге нашей гимназии?5 Неужели эти черти не напечатают статьи? Да Господь с ними! Что касается меня, то я убеждён – что всё простится людям, кроме одного – хулы на Духа Святого.
Итак – dum spiro – spero!6
Посылаю Вам фото моего скульптурного портрета раб[оты] Г. Потапова (костромича) – был на выставке в Москве7.
Радует меня мой Пушкин: получил милое письмо от одной профессорши р[усского] языка из Венеции, из Universitas Venetianorum.
Пишите. Пришлите мне Ваше фото – мы уже ведь давно знакомы.
Жму руку.
Ваш Вс. Иванов.
P.S. Прилагаю копию одной из моих литературных раскопок о Пушкине. Масса неизвестных деталей.
Утро 17/VI-71 Ваш Вс. Иванов.
Ед. хр. 2237, л. 25, 25 об.
1. См. это письмо А. А. Григорова: Григоров А. А. «…Родина наша для меня священна»: Письма 1958 – 1989 годов. – Кострома, 2011. – С. 135.
2. См. примеч. 6 к письму от 22 сентября 1969 г.
3. Неточная цитата из стихотворения А. Белого «Вячеславу Иванову»
(1916 г.). Правильно: «Как подают китайский чай <…>».
4. А. А. Григоров 12 июня 1971 г.: «Вот, вспомнишь те времена, когда писал А. Болотов свою «Жизнь и приключения Андрея Болотова, им самим написанные для своих потомков». Нет теперь такого Болотова, который бы описал свою жизнь, а наше время куда богаче событиями, чем болотовское! И как легко было ему, Болотову, напечатать свой труд! Между прочим, там он пишет о своих встречах с моими предками: Соймоновым и Григоровыми. Я ещё бы раз с удовольствием прочитал эту книгу» (Григоров А. А. «…Родина наша для меня священна»: Письма 1958 – 1989 годов. – Кострома, 2011. – С. 135).
Труд «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. 1735 – 1795»; отдельным изданием вышел в 1871 – 1873 гг. в 4 т., переиздан впервые в 1931 г.
5. Статья, озаглавленная «Воспоминания В. Н. Иванова», напечатана в «Северной правде» уже после смерти Всеволода Никаноровича – 12 января 1972 г.
6. Пока дышу – надеюсь (лат.).
7. В 1970 г. Геннадий Иванович Потапов (род. 08.02.1931) на выставке «Советская Россия» показывал бюст Вс. Н. Иванова. Скульптор в это время, вероятно, жил и работал в Хабаровске (сообщила Н.С. Позина, Хабаровск).
] ] ] 8 июля 1971 Дорогой Александр Александрович! Долго не видел Вашего письма – был 15 дён на даче на Уссуре. Спасибо за то, что Вы написали, что я-де создал Пушкина как образ русского человека. Это так хорошо, тем более, что я только об этом узнал, прочтя ваше письмо.
Значит – само так оно выходит. Ещё спасибо.
Завидую Вашему Щелыкову, Воскресенскому и tutti quanti1, и даже воде из речки Медозы2. Завидую Вашим грибам – коровкам, лезущим в зобеньку. Это, дорогой мой, означает не что иное, как твёрдый экилибр3 духа. Вы потому и можете собирать Вашу картотеку, что можете брать грибки в кузовок. Писал ли я Вам, что думается, что ныне наше дело помогать здоровой грануляции, наращиванию здоровой ткани на местах. Нужно как можно больше картотек о Костромах, Нерехтах, Кинешмах и др. уездах, как можно больше реально хороших и богобоязненных людей, чтобы под их бальзамическим умащением зарастали целиком все синяки и шишки наши. Что ж! Было попито, погулено и т. д. Жаль, что моя статейка явно не увидит света. Не любят у нас ласковости! Но, Боже мой, как ласковы были те персоны, которые были в гимназии у нас в 905! Сегодня вдруг мысль: – Какой великолепный роман можно было бы создать о Григорье Алекс. Потёмкине, идя по Пушкинским отрывкам! Какой барин! Хоть и одноглазый. Барин! А как говорит Чехов – «Теперь не баре, а мездрюшки»4. И последний вопрос: – что Вы думаете о Римском праве? Наконец я написал лишь первую главу для «Александровской Слободы» под этим названием. Ведь на нём вся Европа.
Пора. Кончаю – зовут.
Ваш Вс. Иванов P.S. Пожалуйста, пришлите мне адреса Щелыкова и Воскресенского – я пошлю туда Пушкина – одно к одному.
Вс. И.
Ед. хр. 2237, л. 26, 26 об.
1. «И пр. и пр.» (ит.).
2. В самом начале июля А. А. Григоров с женой, Марией Григорьевной, и Вадимом Петровичем и Елизаветой Васильевной Степановыми, живущими в городе Заволжске Ивановской области, на опеле В. П. Степанова совершили поездку в Воскресенское через Щелыково. Воскресенское стоит на речке Медозе.
3. Equilibre (фр.) – равновесие.
4. Правильно: «Прежние баре наполовину генералы были, а нынешние –
сплошной мездрюшка!» (А. П. Чехов. Свирель).
] ] ]
[5/VIII.71]
Дорогой Александр Александрович!
Столько дождей, градов, ненастья за это время! Столько событий! Столько международных сшибок! А Вы – в лесном царстве собираете грибки! Повторяю – я Вам завидую! Послал по адресам обоим книжки о Пушкине – и в Воскресенское и в Щелыково. Написал просьбу о принятии таковых в библиотеки.
М. М. Шателен1 написал письмо, что, может быть, мы с ней были знакомы. У меня в СПБ был учёный дядя, А. Н. Доброхотов, служил в Палате Мер и Весов на Забалканском, 19, вращался в тамошнем созвездии – вокруг Д. И. Менделеева. В ноябре 1906 года он представил меня Дм. Ив. – студента-первокурсника; дело было во дворе, шёл снег. Дм. Ив. подал мне руку, я её с чувством пожал, потом [он] спросил:
– На каком факультете?
– На историко-филологическом, – отвечал я.
Важный учёный сказал только «А!» и удалился, «не сделав мне
никакого вреда»2. Вот страничка для Воспоминаний.
Но дело в том, что был в СПБ, в Политехникуме в Лесном, профессор Шателен, который бывал в Палате и у моего дядюшки.
Помню и его жену. Может быть, М.М. есть та самая м-ме Шателен?3 Я ей это написал и ожидаю разъяснений. А тем временем, вспоминая Щелыково и милую мою Зуевку, думал о «Грозе» и об семинаристе из Робеспьеров – Добролюбове… О, это «Тёмное царство»! Так обложить, затоптать в грязь это новое купеческое сословие! И вдруг понял, что ведь вот темы «Грозы» и «Анны Карениной» – одинаковы! Ведь грозный эпиграф «Мне отмщение и тебе воздам» – годится и к Анне, не только к Катерине! А между тем – кто посмел бы написать про это у Толстого Л. Н.! Каренина ведь не «тьма», а «Высший Свет»! Ах, эта нелепая критика – наша, которая по сей день не выброшена из школ. – Пришла ко мне как-то студентка – девушка пединститута, просит помочь по литературе. – Вопрос о «Грозе»! Почему так сложилась судьба Кати Кабановой… – И девушка сказала: – И зачем Катя сказала всё мужу? Смолчала бы и ничего бы не было! – Но и Островского тогда бы не было! Ответил я. Плохо это или хорошо? Не разберёшь.
Жму руку.
Ваш Вс. Иванов.
Ед. хр. 2237, л.. 28, 28 об.
1. Мария Михайловна Шателен (1895 – 1977) – внучка драматурга А. Н. Островского. Постоянно жила в Ленинграде, но несколько летних месяцев – в Щелыкове.
2. А. Пушкин. Капитанская дочка.
3. Речь идёт об отце и матери М. М. Шателен – Михаиле Андреевиче Шате-
лен и Марии Александровне, урожд. Островской.
] ] ]
[Хабаровский штемпель 28.10.71]
Дорогой Александра!
Примите моё неукоснительное поздравление с днём Революции! Должен Вам сознаться, что очень заметно отсутствие Ваших писем… Надеюсь, что наша переписка возобновится, когда Вы закончите Ваши семейные дела… Могу с удовольствием сказать, что мой «Пушкин» выходит в Москве, «Чёрные люди» здесь, и «На Нижней Дебри» – в Москве же.
Думаю, что нынче «алые зори свет поведают»1. Всё образуется! Страшно хочется писать «Александровскую Слободу» – а когда: пишу свои встречи с Рерихом в К[итае] – ведь ему 100… А знаете ли Вы, что Алевиз в М[оскве] в 1 год – вёл стройку 10 церквей и монастырей? – Всё Василий III…
Привет. Вс. Иванов.
Ед. хр. 2237, л. 9.
1. «И рано на другой день кровавые зори свет поведают…» (Слово о полку Игореве. Пер. В. Жуковского).
Публикация А. В. Соловьёвой
Комментарии
Отправить комментарий