СТАРЫЕ РУССКИЕ ПОМЕЩИЧЬИ БИБЛИОТЕКИ

ИЗ ИСТОРИИ ДВОРЯНСКИХ УСАДЕБ

 

Борис Гласко

(Извлечение из отчёта по командировке в Буйский уезд 1910 года, представленного в Костромскую Учёную Архивную Комиссию)

Помню, у соседей помещиков в Белоруссии, пробравшись через большую залу с белыми колоннами, увешанную портретами старых генералов с высокоторчащими воротниками мундиров, я с благоговением останавливался перед стеклянными дверцами книжных шкафов, всегда наглухо закрытых, через которые заманчиво глядели толстые корешки старых фолиантов в тёмных и солидных кожаных переплётах. На одних заглавия были напечатаны золотыми буквами, на других они были оттиснуты чернею…
Это была старая помещичья библиотека!
Редко кто читал эти книги, но их берегли больше всей прочей обстановки старинного дома. Иногда, во время какого-нибудь спора, владелец усадьбы подходил к шкафу и, отворив скрипящую стеклянную дверцу, доставал нужную ему для справки книгу. Но это бывало редко; и дверцы шкафа отворялись ненадолго… Однажды на чердаке дома нашли, вместе с ворохом бумаг, между которыми были жалованные грамоты и частная переписка времён Аракчеева, – два сундука книг, покрытых густым слоем пыли. Это были книги покойной помещицы, строгой католички, воспитанной на французских романах XVIII века. Тут были романы Ричардсона, M-me Genlis, Телемак Фенелона, Шатобриан, Флёри, Коран на французском языке, проповеди святых отцев католической церкви и много, много польских и французских книг нравоучительного и религиозного содержания, предназначенных преимущественно для воспитания девушек. Это были книги, совершенно не похожие на наши, и мне невольно пришла мысль, как велика разница между тем и нашим поколением, между детством нашей бабушки и нашим. И сентиментальные сочинения, и добродетельные романы, и строго-нравоучительные книги были мне непривычны и казались немного как будто скучными, немного фантастичными, немного дидактическими…

В других имениях, как например, в «Освее» Шадурского, в имении Храповицкого (секретаря имп. Екатерины), графа Забеллы и др., сохранились богатые собрания книг XVIII века, заключавшие в себе польскую и русскую историю и литературу. В иных имениях эти библиотеки представляли собою результат трудов не одного, а нескольких поколений. Вместе с усадьбою книги переходили по многу раз в другие руки, и, нередко, новый помещик находил целые сундуки ценных книг, принадлежавших прежним владельцам.

Наряду с такими, чисто польскими усадьбами Белоруссии, сохранились и другие усадьбы, совершенно русского происхождения. Так, на границе Белоруссии в имении «Монастырщина», земля которого, как показывает само название, некогда принадлежала монастырю, сохранились книги – собственность прапрадеда владельца, бывшего поборника православия и братств в этом крае.
Я не знаю ни одной усадьбы Малороссии, но на Волыни и в Холмской Руси в некоторых, правда немногих, усадьбах сохранились старинные библиотеки, заключающие очень ценный, очень интересный материал.
Наиболее полными библиотеками Поволжья мне представляются библиотека Николая Михайловича Языкова (поэта) и библиотека Николая Ивановича Тургенева (декабриста). Обе библиотеки сохранились вместе с усадьбами.
Усадьбы расположены сравнительно недалеко от имения Аксакова, описанного им в «Детстве Багрова внука». И это имение сохранилось; обстановка та же: тут и Бугурслан, и мельница, и плотина…

В библиотеке Тургенева мы уже видим не два только, но четыре поколения: начиная с литературы, предшествующей французской революции, и кончая сочинениями Грановского.
Среди этих книг Вольтер и энциклопедисты, конечно, на первом месте. На книгах есть надписи и эпиграфы. В библиотеке Языкова, кроме книг (преимущественно философского и общественного характера), сохранилась даже потемневшая и полуистлевшая переписка
Пушкина с Языковым, относящаяся к тому времени, когда Пушкин ездил в Оренбургский край и на обратном пути собирался заехать к Языкову. И в других усадьбах Великого Поволжья, менее известных, сохранилось не мало старинных книг.
К сожалению, лишь очень немногие библиотеки в помещичьих усадьбах были до сих пор описаны, и то совершенно случайно, благодаря трудам и инициативе отдельных частных лиц. В большинстве же русских старинных усадеб, особенно мелких, старинные книги, находящиеся, главным образом, на чердаках, в кладовых и сараях и т. д., не только не известны никому в достаточной степени, не только не описаны, но об их существовании не подозревают и сами владельцы. Укажем, например, на такой случай, который приводится проф. Платоновым в его лекциях по поводу экспедиции Строева, спасшего случайно от гибели ящик со старинными монастырскими рукописями, отправленными монастырским начальством в мусорную яму.
Между тем при обследовании усадеб, где, по предположению, должны находиться ценные документы или книги, мне приходилось всегда видеть как в местных жителях, так и во владельцах усадеб полную уверенность в отсутствии у них чего-либо ценного и интересного, и лишь опыт и чутьё подсказывали, что усилия и труды по отысканию документов не окажутся бесплодными. Таким образом, благодаря неведению и отсутствию интереса у владельцев, теперь в большинстве случаев уже новых, а не родовых, гибнет на чердаках множество ценных и интересных для истории России документов. Подробным исследованиям усадеб, по губерниям, давно бы должны были бы заняться Архивные Комиссии, чтобы спасти хотя то немногое, что ещё уцелело. Но Архивные Комиссии не имеют на это, к сожалению, ни средств, ни людей.
Здесь я представляю читателям подробный опыт обследования усадеб Буйского уезда Костромской губернии, исполненного мною по поручению Костромской Архивной Комиссии, по поводу предстоящего в 1913 г. юбилея царствования Дома Романовых и основанию в Костроме специального Исторического Романовского Музея. Это обследование распространялось на все стороны истории уезда, и на помещичьи библиотеки, между прочим; их осмотр был произведён между делом, попутно. Уезд, о котором идёт речь, самый глухой, самый забытый уезд Костромской губернии. И потому, не заключая в себе ничего выдающегося, ничего особенного, он может служить образцом уезда, находящегося в худших в этом отношении условиях, и отчёт по командировке может ответить на вопрос: что можно найти в уезде России, бывшем в самых невыгодных условиях исторической жизни. Касаясь в настоящей заметке лишь старых книг, лишь области библиографии, я могу не останавливаться на отдельных, более ценных находках и могу указать материал для определения обычного состава старинных библиотек средних и мелких помещичьих усадеб.
Обследование, как я говорил, касалось, между прочим, и книг, наряду с археологией, гражданской и церковной стариной, свитками и рукописями, живописью и архитектурой и т. д. Поэтому на книги, на библиотеки было потрачено, кажется, меньше всего времени.
И, однако, если предметы археологии, гражданской и церковной старины и т. д. находились не в каждой усадьбе, то книги, старые библиотеки были почти во всех усадьбах, за очень немногими исключениями. Я укажу здесь лишь некоторые наиболее типичные усадьбы.
Как во всяком почти уезде России, в Буйском уезде есть одно, по крайней мере, имение, принадлежавшее известному русскому писателю. В Буйском уезде это усадьба «Толстяково»*, бывшее имение покойной писательницы Юлии Валериановны Жадовской, перешедшее затем к её родственнице, Настасье Петровне Готовцовой, умершей в 1902 году. И в то же время «Толстяково» может служить примером раздробления помещичьих, даже выдающихся усадеб.
Усадьба была куплена Буйскими купцами. Результаты этой хозяйственной покупки налицо.
Беседки в саду разломаны. Камины и печи, в стиле русского empire, сломаны на кирпичи. Изразцы и оригинальные их украшения разбиты. Лестницы сломаны. Дом также будет сломан на камни.
Дом этот интересной постройки. С него снята фотография, имеющая быть приложена к архитектурной части отчёта моей командировки.
И не уцелело ни одной гравюры, ни одного портрета и ни одной книги. Долго перед этим книги находились на чердаке усадьбы, и неизвестно было никому, куда они исчезли.
Однако удалось случайно установить, что книги были проданы в Буй, в количестве 5 сундуков, на обёрточную бумагу и частью были уничтожены, частью разошлись по рукам.
С того времени, как они были проданы или подарены, прошло
8 лет, и вот в течение 8-ми лет книги подвергались медленной агонии. При некотором усилии удалось, однако, спасти от окончательной гибели около 200 книг из этой библиотеки.
Часть их была бережно сохранена в деревне, у священника приходской церкви села «Толстяково» (сохранилось более 20 книг), у бывшей экономки Ю.В. в селе «Семенькове» (до 40 книг), у разных крестьян в отдельных дворах села «Семенькова» (до 20, большею частью, французских книг) и т. д. Другая часть (и очень небольшая) была найдена в Буе у торговцев и частных лиц. Остальные книги погибли безвозвратно. А между тем книги и гравюры были собраны и тщательно сохранялись самой писательницей и её супругом, доктором Севеном, очень известном в Ярославле. Многие из них достались Жадовской из дворянской фамилии Жадовских и больше всего из дворянского рода Готовцовых. На некоторых из сохранившихся книг есть собственные автографы Жадовской, подпись: «Юлия Жадовская» или только «Ю. Жадовская» и т. д.
Другие из них принадлежали Ивану Готовцову или его отцу, сыну одного из участников Шведской кампании. Третьи, наконец, принадлежали профессору Севену – это, конечно, все медицинские книги нового времени. Есть среди этих книг учебник, по которому училась в институте ещё мать Жадовской и по которому Жадовскую учила в детстве истории бабушка. Я не буду перечислять книг Толстяковской библиотеки, укажу только на ту находку, которая заслуживает наибольшего внимания. Это находка в корзине с битыми стёклами и старыми газетами р у к о п и с е й, д н е в н и к а и портретов Жадовской. Под этим старьём на самом дне корзины найдены:

1) черновые рукописи всех стихотворений Жадовской, из коих многие не напечатаны нигде, 2) дневник её школьной подруги, рисующий детство Жадовской, 3) портреты отца и матери Жадовской, два её собственных портрета (кроме того, фотографическая карточка, уступленная её соседями Кориными) и два вида имения Субботина (Яросл. губ.), где она выросла и воспиталась (один из них работы её племянницы, на другом собственная подпись Жадовской), и 4) частная переписка Ю.В. с известными общественными и литературными деятелями её времени, именно: Панаевым, Бартеневым и другими. Найденные материалы в своё время будут описаны и опубликованы, как имеющие громадный историко-литературный интерес. Нужно сказать, что все эти рукописи не были никем взяты до сего времени потому только, что они не находились в самой усадьбе. Как указано уже, 8 лет назад усадьба пришла в разрушение. Было описано состояние, в коем она находилась во время исследования и поисков. Уже 8 лет назад всё из неё было разграблено, и усадьба перешла в руки новых владельцев, продававших книги на обёртку, и всё-таки через 8 лет все эти рукописи, все эти письма, книги и портреты удалось найти, в 2-х верстах от усадьбы, в селе, куда экономка Ю.В,. по смерти Готовцовой, вышла замуж за мужика-хозяина. Рукописи лежали в амбаре рядом с отрубями и старым помещичьим вольтеровским креслом. Сама владелица предлагала продать весь этот хлам, всю эту рухлядь, заключающуюся в корзине, за 2 рубля, полагая, что там ничего нет. Я и перебрасывал эти лежащие наверху старые листы чрезвычайно пренебрежительно, будучи уверен, что там действительно ничего найти нельзя. И под старыми растрёпанными журналами 50-х годов оказались собственноручные бумаги Жадовской, собственные письма, письма Панаева и т. д. Я обращаю на это обстоятельство внимание г.г. изыскателей именно как на факт, повторяющийся повсеместно. Все бумаги, все книги должны где-нибудь быть, но они именно не там, где их легко найти, ибо тогда, конечно, они были бы уже взяты ранее. Многое и весьма ценное можно найти, приложив некоторое усилие и поискав не только в самих имениях, но и у ближайших соседей. А сколько ещё таких необследованных усадеб, принадлежавших известным общественным деятелям, учёным и писателям!

Вслед за усадьбою, принадлежащею писательнице, остановимся на имении, принадлежащем местному любителю-коллекционеру, каковых можно найти можно почти в каждом уезде. Отличие этих библиотек в том, что они заключают в себе не только исключительно родовые, помещичьи книги, но и более новые, которыми владелец коллекционер постоянно пополняет своё собрание.
Такое место в Буйском уезде по справедливости занимает библиотека усадьбы ген. В. В. Сипягина «Романцово». Романцовская библиотека является самым крупным во всём уезде хранилищем старинных книг и заключает в себе несколько помещичьих библиотек, соединённых путём покупки просвещённым владельцем. Всего в ней более 10.000 томов, между которыми не мало редких и ценных изданий русских, английских, итальянских книг и гравюр, разрозненных и полных изданий XVII–XVIII веков. В цель мою не входит дать здесь полный список всех книг библиотеки. Это могло бы, может быть, заинтересовать любителя – библиофила или библиографа, но не представляет интереса для целей Архивной Комиссии, по поручению которой я производил свои изыскания. Мне бы хотелось только, на основании добытых мною сведений, составить характеристику той или
другой помещичьей библиотеки; для чего я и буду описывать только главнейшие, наиболее характерные группы книг в каждой из них. Вот эти главнейшие группы Романцовской библиотеки....


полная версия  >>>>>>>>>> Альманах "КОСТРОМСКАЯ ЗЕМЛЯ" 2014