БАРМАЛЕЙ
(рассказ пирата в отставке, который нынче рассказывает сказки в детских садиках).
Что приходит вам в голову, детки, когда вы слышите
имя «Бармалей»? Злодей? Пират? Кровожадный и беспощадный? Ого! А еще?
Детей не любит? Так-так. Ой, кто-то уже плачет. А это что у нас тут?!
А-я-яй. Унесите малыша, смените ему штанишки.
Так вот, детки, всё это совсем не так было. Это вас
обманули, а вы и поверили. И столько лет продолжаете верить, раз вам
родители на ночь такие ужасы читают.
А жил на свете когда-то мальчишка. Непоседливый и
шебутной. Вечно ему надо было что-то исследовать, куда-то забираться, и
что-то на части разбирать. «Вот бармалейка-то», — грозила ему пальцем
мама. Так к нему и приклеилось прозвище. Да так приклеилось, что даже
мама родная позабыла, как его звали на самом деле. Подрос, и из
Бармалейки уже Бармалеем стал. Ему даже нравилось, как грозно это
звучало. А когда стукнуло ему пятнадцать лет, он взял и сбежал из дома.
Да-да, с некоторыми мальчишками так случается. Манят их неизведанные
горизонты, удержу нет. И не мыслят они уже никакой другой жизни, кроме
этой – полной трудностей и опасных приключений.
И попал Бармалей на корабль «Морской ёж». Наврал, что
ему уже восемнадцать. Матросы, конечно, хохотали, боцман чесал в
затылке, а кок подсовывал куски. Капитан молчал и думал. Задумаешься,
когда на сотни миль кругом одна вода, а из трюма такое чудо вылезает –
тощее, чумазое и лохматое. Врёт напропалую про свой возраст и божится,
что за борт прыгнет, если его юнгой не оставят. И глазами сверкает. Да
только не это сверканье в глазах решило дело, а то, что Бармалей никакой
работы не боялся. Надо палубу драить – драит, надо снасть чинить –
чинит, надо парус латать – латает. А когда штормит, наравне с другими
воду за борт вычерпывает. Привяжет себя к мачте, чтобы не смыло, и
вычерпывает. Молчит, зубами скрипит, глазами сверкает, а дело делает.
А судно не простое было, и грузы не простые из страны
в страну доставляло – это Бармалей потом уже сам разобрался. Потому что
откуда ни возьмись, средь мира да штиля нападает на них корабль.
Маленький, верткий, пушками ощетиненный. «А ну-ка! – кричат оттуда. –
Выдайте-ка нам человечишку очкастого, который у вас на борту!» «Да нет у
нас такого!» «Есть-есть, знаем, а если добром не отдадите, мы вам –
ух!» «Ну-ну, попробуйте!» Они и попробовали. Сначала ядром долбанули
(мимо!), потом сманеврировали и на абордаж полезли. Кок успел Бармалея в
каюту толкнуть, да дверь запереть. И не отпер, как тот ни грохотал в
неё кулаками и каблуками, да и некогда потом стало. Бармалей только в
щёлку видел, как толстый боцман, добродушный кок и даже молодой
корабельный доктор Айболит (да-да, и он там был!) превратились в
настоящих морских чертей и дали жару непрошенным гостям. Их, натурально,
в море побросали, кого-то для острастки на рее повесили, кого-то по
доске пустили. А посудину ихнюю вёрткую – бах-бах! – аккуратненько так
потопили. Одного ядра хватило. Своя пушечка тоже имелась, да не одна.
Так они были хитро запрятаны, что нипочём не догадаешься, что это не
просто судёнышко, а мощная боевая машина… У Бармалея хватило ума не
допытываться, какого морского дьявола сдался им этот человечишка в
очках, из-за которого вся кутерьма поднялась. Он только спросил: «Дядя
кэп, мы пираты, что ли?». Капитан посмотрел на Бармалея внимательно,
прочёл в его сверкающих глазах решимость ответить: «Как скажешь, дядя
кэп, пираты так пираты!», вздохнул да по голове его потрепал.
И покатились дни, и накатывали волны, и месяцы
сменяли годы, и были и шторма, и рубка будь здоров, и бороздил «Морской
ёж» моря и океаны, и учили они ручную обезьяну доктора Айболита курить
трубку. У Бармалея выросли пушистые усы, боцман состарился и обосновался
на суше, кок заболел малярией, да так и не оправился, а старый капитан в
одной жаркой стране получил дротик в горло. Испуская последний вздох,
он указал и рукой и глазами на Бармалея. Команда очень уважала своего
капитана и послушалась. Так вполне себе молодой Бармалей стал капитаном.
И очень даже хорошим и отважным. Все так же утюжили они волны по
заданиям разных стран, и как-то получилось однажды, что прежде
враждовавшие страны вдруг подружились, и ополчились вместе на того, кто
все их тайны знал. Правильно, на «Морского ежа» и его команду. А так
обидно убегать и прятаться от тех, кому недавно доверял, и кто доверял
тебе. И Бармалей на них натурально обиделся, и сказал своей изрядно
поредевшей команде: «Они нас пиратами считают? Ну так они нас и
получат». И получили эти страны изрядную головную боль в виде колючего
пушками, непотопляемого «Морского ежа» во главе с Бармалеем.
А Бармалей, пополняя команду, шлялся по прибрежным
кабакам и притонам. Такой сброд набрал – вы к ним и близко бы не
подошли. А зря. Зоркий глаз Бармалея высматривал среди прочих оборванцев
то обедневшего астронома, то одноногого учителя географии, то
списанного на берег канонира. Ух, как они любили своего капитана! «Веди,
— кричат, — нас в бой, наш Бармалей!». А «Морской ёж», если честно,
больше путешествиями занимался, чем пиратством. Только если сами
напрашивались сильно – ладно уж, чего не дать сдачи?!
Не любила Бармалея одна жена доктора Айболита (по
молодости его угораздило). Она от скуки рожала детей, пока муж ходил в
море, и требовала всё больше денег. За это команда «Морского ежа» тоже
её не любила и звала «Лили Мышиный глаз». Вот из-за неё-то и погиб
добрый доктор Айболит. Вздумал за жемчугом нырять. И не вынырнул
однажды. А кэп его предупреждал. Ругался даже – мол, с твоей-то одышкой
да нырять! Да теперь-то уж что говорить… В каюте Айболита нашли мешочек,
полный разнокалиберных жемчужин, а в нём записку: «Отдать Лили».
Команда решила было в качестве наказания алчной тётки поделить жемчуг
между собой – тем более что пятнадцать человек на сундук мертвеца, и всё
такое. Но Бармалей строго сказал: «НЕТ! А как же дети?!». А детей он
очень любил. И собрался на берег к вдове Айболита и их детишкам с
жемчугом и всякими игрушками-хлопушками – Новый год как раз был. Да
разволновался сильно – не каждый день вдове сообщаешь, что она вдова! А
когда Бармалей волновался, у него всегда живот болел. Вот и в этот раз
тоже. А доктора-то нет! Вспомнил он, правда, чем его Айболит всегда
отпаивал и буркнул коку (другому уже, как вы, ребятишки, помните!):
«Налей-ка мне брому стакан». Ну, а тому послышалось не «брому», а
«рому». И, представляете, какой конфуз. Хватанул наш Бармалей полный
стакан, и только на последних каплях сообразил, что это было. Посмотрел
он на кока укоризненно, пальцем у виска покрутил, подхватил мешок с
подарками и дверью хлопнул. Кок только руками развёл ему вслед. А
Бармалей решил, что уж теперь-то терять нечего, и по дороге к вдове
друга еще пяток кабаков посетил. С одного-то стакана чего капитану
будет. А тут в самый раз. Теперь не только Лили Мышиный глаз, а сам
морской дьявол не страшен!
Ввалился Бармалей к вдове с последним ударом часов
городской ратуши. А Лили с порога не признала мужниного друга – видит,
пьянчуга какой-то ломится! – и визг подняла. Дети услышали и за компанию
тоже разорались в пять глоток. Ужас один. Стоит очумевший Бармалей
посреди этого содома и прямо не знает, что делать. Поэтому, детки, вам
говорю! – не кричите и не капризничайте никогда почём зря, пожалейте
чужие уши! Постоял Бармалей, послушал, потом решительным шагом пересёк
комнату и шваркнул на стол мешок: «На тебе твой жемчуг! И нет больше
твоего мужа, Айболита. Молись, вдова». А Лили, не разобравшись,
подумала, что именно Бармалей его и укокошил. И еще хуже заорала. Это ж
надо, какая женщина глупая! «К морскому дьяволу весь этот Новый год!» —
рассердился Бармалей, плюнул да пошёл восвояси. И решил никогда не
жениться. И не женился. И даже усы сбрил.
А вдова Айболита вышла замуж за какого-то писателя и
распустила слух про злобного пирата Бармалея и его команду. А он вовсе и
не злой был. Чего-чего говорите? Что потом стало с Бармалеем? Ну,
состарился он чуток и на берег сошёл. Теперь сказки по детским садикам
рассказывает. Что? Где он сейчас? Ну, так это я самый и есть –
Бармалей-то… А-я-яй! Унесите малыша, смените ему штанишки…
Комментарии
Отправить комментарий