Судьба старообрядческой Церкви и Московской архиепископии. От разгрома к возрождению: 1938 – 1941 гг.

Местоблюститель Московского архиепископского престола епископ Викентий (Никитин).
1938 год. Тюремное фото

Судьба старообрядческой Церкви и её архиерейской иерархии во второй половине 30-х годов сложилась крайне трагично. 4 июня 1934 г. в Москве в возрасте 75 лет умер архиепископ Московский и всея Руси Мелетий (Картушин). В феврале 1935 г. Местоблюстителем Московского архиепископского престола стал епископ Кавказский Викентий (Никитин), бывший, как писалось выше, уроженцем д. Замолодино Шунгенской волости.

Епископ Викентий, – пишет Г. А. Мариничева, – «принимал участие в богослужениях в уцелевших московских храмах на Рогожском кладбище, на Тверской, на Апухтинке и в самый острый период антирелигиозных гонений находил мужество после богослужений говорить проповеди, которые были струей свежего воздуха в удушающей атмосфере распространявшегося безверия. <…> Авторитетом среди верующих он пользовался огромным, народ его почитал и любил»1. Владыка Викентий возглавил старообрядческую Церковь в самые тяжёлые годы. В 1937-м жертвами террора стало большое количество старообрядческих церковнослужителей и мирян. В начале 1938 г. тучи стали сгущаться и над самим епископом Викентием. 30 января 1938 г. в «Известиях» – второй газете Советского Союза – появилась посвящённая ему большая клеветническая статья «Архиепископ всея Руси» (костромская «Северная правда» перепечатала её 4 февраля 1938 г.). Автором статьи являлся А. Юрин – известный пропагандист-антирелигиозник. Немногие реальные факты биографии епископа Викентия в ней были обильно перемешаны с ложью и самыми нелепыми выдумками.
Почему-то в качестве предшественников святителя Викентия в статье фигурировали и именовались архиепископами епископы Иннокентий (Усов) и Геронтий (Лакомкин). О первом говорилось: «Архиепископ Иннокентий Усов <…> от обиды на большевиков за то, что отняли у него “капитал”, бежал в 1918 году в Румынию и там подвизается теперь под крылом у румынской разведки. На средства этой разведки Усовым организован монашеский скит»2 (конечно, «Сигуранце» – румынской разведке – тратить свои деньги кроме как на организацию старообрядческих скитов было некуда). О святителе Геронтии было сказано: «Архиепископ Геронтий Лакомкин, бывший лабазник и один из организаторов черносотенного союза “Михаила Архангела”, был падок на “житейские соблазны” и “просыпался” на краже церковных денег»3. Дела нет, что епископ Геронтий сроду не бывал лабазником и никогда не состоял в «Союзе Михаила Архангела» (хотя бы потому, что эта организация имела отношение к официальной Церкви). Какие именно и где церковные деньги он украл, в статье не говорилось, как и о том, что уже шесть лет владыка Геронтий находился в местах весьма и весьма отдалённых.
Биография епископа Викентия, повышенного в сане до архиепископа, рисовалась в статье самыми чёрными мазками в лучшем духе чекистско-воинствующего безбожничества: «Сын костромского торговца, нажившего на жульнических махинациях немалый капитал, Викентий не только усвоил приемы своего папаши, но и далеко превзошел его»4. «В 1919 году, когда Викентию минуло 26 лет, он бежал из Костромы на юг, затаив звериную злобу на советскую власть за разорение отца. Там монах преобразился в штабного деникинского офицерика, щеголя и кокаиниста»5. Получалось, что Василий Никитин бежал из Костромы на юг и стал офицером в армии Деникина уже будучи монахом (хотя на самом деле он принял монашеский постриг лишь в 1928 г.). Увидев, что дело белых идет к концу, «хитрый» Викентий перебежал к красным и стал писарем в одной из красноармейских частей. То, что Василий Никитин никогда не служил в белой армии, не имело, конечно, никакого значения.
Для того чтобы стать епископом, Василий Никитин (постоянно именуемый в статье Викентием) – по версии А. Юрина – побоями вколотил в гроб свою жену, которая умерла от чахотки. Став епископом на Северном Кавказе, Викентий пытался бороться с колхозным строительством, затем занялся контрабандой, за что, в конце концов, и угодил на скамью подсудимых. «Отбыв тюремное заключение, он в 1934 году снова возвращается в церковное лоно. Благодаря разного рода хитростям он создал себе репутацию “пострадавшего за религию от рук антихристовой советской власти” и таким путем достигает власти – становится архиепископом старообрядческим всея Руси и переезжает в Москву»6.
А. Юрин обвинял владыку Викентия чуть ли не во всех мыслимых грехах: он был пьяница, развратник, наркоман, контрабандист, мародёр, почти что убийца своей жены; блюстители порядка подбирали его пьяным на улице, и он приходил в себя в вытрезвителе 33-го отделения милиции и т.д. и т.п. Статью заканчивали слова: «Таковы “тихие”, “подвижнические” дела благочестивого инока Викентия, архиепископа старообрядческого всея Руси, в миру – Василия Семеновича Никитина»7. Публикация в «Известиях» являлась зловещим признаком того, что решение по аресту и расправе с руководителем старообрядческой Церкви принято.
Владыку Викентия арестовали 5 марта 1938 г., и он оказался во внутренней тюрьме НКВД на Лубянке. Через несколько дней его перевели в Бутырскую тюрьму, а затем – в Лефортовскую. Здесь после допроса он скончался ночью 12 апреля 1938 г. от кровоизлияния в мозг. Его тело было кремировано в крематории Донского кладбища, прах захоронен в общей могиле8.
С мученической смертью святителя Викентия Московская старообрядческая архиепископия фактически перестала существовать. В 1929 г. в СССР было 18 старообрядческих архиереев. К 1938 г. их оставалось только трое: живший в Калуге старый и больной епископ Калужский и Смоленский Савва (Ананьев), живший в Костроме после лагеря епископ Самарский Иринарх (Парфенов) и находящийся в лагере епископ Геронтий.
В начале 1941 г. новым Предстоятелем старообрядческой Церкви стал епископ Самарский Иринарх. Архиепископ Иринарх (Иван Васильевич Парфенов; 1881 – 1952 гг.) родился в слободе Печоры на окраине Нижнего Новгорода в семье кузнеца. В 1900 г. он женился на внучке старообрядческого священника о. Михаила Дубровина, Александре Дмитриевне Красильниковой, и переехал в с. Большое Мурашкино Княгининского уезда Нижегородской губернии. 2 июня 1913 г., в день Святой Троицы, епископ Иннокентий рукоположил его в диакона, а 3 июня, в день Святого духа, – в священника Покровской церкви в Большом Мурашкине9. В семье у о. Иоанна родилось семеро детей, пятеро из которых умерли во младенчестве. В 1925 г. о. Иоанн овдовел. В 1928 г. он был утверждён кандидатом во епископа. В ноябре 1928 г. епископ Нижегородский и Костромской Гурий (Спирин) совершил его монашеский постриг с именем Иринарх. 23 декабря 1928 г. в Самаре архиепископ Московский и всея Руси Мелетий рукоположил священноинока Иринарха во епископа Самарско-Ульяновского и Уфимского.
Епископ Иринарх был арестован 20 декабря 1932 г. и обвинён в том, что «возглавлял Межкраевой центр антисоветской организации “на повстанческо-монархической платформе” проводил контрреволюционную и антиколхозную агитацию, поддерживал связи с зарубежными старообрядцами, а в России – с епископом Геронтием (Лакомкиным)»10. 4 июня 1933 г. Коллегия ОГПУ приговорила владыку Иринарха к 5 годам заключения в лагере. Свой срок он отбывал сперва в Вишерском лагере*, затем – в Горной Шории (Кемеровская область) и в Мариинском лагере.

* Как писалось выше, в 1933 г. в Вишерском лагере епископы Геронтий и Иринарх три месяца жили в одном бараке.

   В 1936 г. владыка Иринарх был досрочно освобожден из лагеря. По-видимому, после освобождения ему было запрещено проживать в Куйбышеве (бывшей Самаре), Москве, Ленинграде и других городах. В начале декабря 1936 г. он прибыл на жительство в Кострому, где жили его дочь и сын11.
Его дочь Ольга Ивановна Парфенова (1904 – 1971 гг.) в 1928 г. вышла замуж за Павла Грузкова. У них родилось четверо детей: Авенир (р. 1929 г.)*, Иван (р. 1933 г.), Лидия (1935 г.) и Анна (1937 г.).

* Авенир Павлович Грузков (1929 – 1976 гг.) позднее служил диаконом в Москве на Рогожском кладбище.

   Муж Ольги Ивановны, Павел Николаевич Грузков (1904 – 1942 гг.), родился в Стрельникове в крестьянской семье. С 16 лет он пел в церковном хоре Покровского храма, с детских лет дружил с сыном епископа Геронтия Геннадием Лакомкиным. В 1926 – 1927 гг. Павел Грузков проходил службу в Красной армии в Рязани. Он женился на Ольге Ивановне Парфеновой: их венчание состоялось в Большом Мурашкине 10 ноября 1928 г. В 1931 г. Павел Николаевич принял священный сан и стал служить настоятелем Феодоровского храма в Костроме. В январе 1933 г. он был арестован и десять месяцев провёл в заключении. К счастью, Верховный суд своим постановлением от 5 ноября 1933 г. оправдал его, и о. Павел вышел на свободу12. После того, как в начале 1934 г. храм в Костроме был закрыт, он в мае 1934 г. стал настоятелем Смоленского храма в д. Каримове13.
Отец Павел, матушка Ольга и трое их детей (четвёртый ребенок – дочь Анна – родилась 2 ноября 1937 г.) жили в Костроме по адресу: ул. Калиновская, дом № 40 (сейчас этого дома нет). Святитель Иринарх поселился вместе с ними.
В Костроме жил и сын владыки Иринарха – Анатолий Иванович Парфенов (1911 – 1943 гг.). В 1935 г. он женился. Его жена Апполинария Павловна Парфенова (1906 – 1980 гг.), уроженка д. Володино Марьинско-Александровской волости Нерехтского уезда, по рождению принадлежала к официальной Церкви, но перешла в старообрядчество и являлась ревностной прихожанкой храма в Стрельникове14.
Старообрядческий Феодоровский храм в Костроме к этому времени был уже закрыт. Ближайшие к городу действующие храмы находились в Стрельникове и Каримове (в последнем служил о. Павел Грузков). Святитель Иринарх неоднократно ходил на богослужение в эти храмы.
В Костроме святитель Иринарх прожил свыше четырёх лет. Странно, что его не арестовали в 1937 – 1938 гг. Всё-таки: епископ, сидел в лагере, т.е. против него можно было сфабриковать любое дело с самыми ужасными обвинениями. Возможно, его, как старообрядца, берегли «на потом», на время после разгрома Патриаршей Церкви.
В начале 1941 г. жизнь святителя Иринарха неожиданно изменилась. Г. А. Мариничева пишет, что однажды в их дом «прибыл работник милиции и предложил ему немедленно явиться к начальнику милиции г. Костромы. Решив, что его снова хотят подвергнуть заключению, владыка Иринарх попрощался с семьёй и покорно явился на вызов. Каково же было его удивление, когда ему сообщили, что его разыскивает Москва и ему предлагается в ближайшее время выехать туда и явиться на Рогожское кладбище. Чья это была инициатива – неизвестно, вероятно, протоиерея В. Ф. Королева, озабоченного вдовством Московской Архиепископии»15.
Святитель Иринарх убыл в Москву, его дочь, зять и сын остались в Костроме. Вскоре началась Великая Отечественная война. 5 сентября 1941 г. о. Павел Грузков был призван Костромским горвоенкоматом в армию. Он служил в 24-й гвардейской стрелковой дивизии, которая в начале 1942 г. в составе 2-й Ударной армии участвовала в попытке прорыва Ленинградской блокады. Попытка эта, как известно, оказалась неудачной. 2-я Ударная армия попала в окружение, большая часть её личного состава погибла, а командующий армии генерал-лейтенант А. А. Власов печально «прославился», сдавшись 12 июля 1942 г. в плен немцам. По воспоминаниям родных, о. Павел служил санитаром. Рядовой П. Н. Грузков погиб 30 августа 1942 г., похоронен в г. Мга Ленинградской области16.
В военное время трагически ушёл из жизни и сын святителя Анатолий Иванович Парфенов, который по состоянию здоровья не подлежал призыву в армию. В конце 1942 г., переходя через Волгу, Анатолий Иванович провалился под лёд и простудился, долго болел и умер от воспаления лёгких 5 июля 1943 г. Похоронен А. И. Парфенов был на кладбище возле закрытой Ильинской церкви, что на Городище17.
«После приезда в Москву, – пишет Г. А. Мариничева, – Владыка Иринарх и протоиерей Ф. В. Королев отправились в Калугу, к епископу Савве, который там, на месте, и возвел епископа Иринарха в сан Архиепископа Московского и всея Руси»18.
Обстоятельства вызова епископа Иринарха из Костромы в Москву представляются не совсем понятными. Вряд ли это стало результатом хлопот одного настоятеля Покровского кафедрального собора протоиерея Василия Королева*. По-видимому, в начале 1941 г. властями, по каким-то соображениям, было решено иметь в Москве официального главу старообрядческой Церкви. Епископ Калужский и Смоленский Савва (Ананьев) возвёл святителя Иринарха в сан архиепископа Московского и всея Руси в период между Пасхой и Троицей**20. Таким образом, в лице святителя Иринарха Московская архиепископия воскресла из небытия.

* Протоиерей Василий Филиппович Королев (1891 – 1962 гг.) служил настоятелем Покровского кафедрального собора на Рогожском кладбище с 1927 г.19.
** В 1941 г. Пасха была 20 апреля, а Троица – 8 июня.

Спустя более десяти лет, 12 ноября 1951 г., по случаю своего 70-летия архиепископ Иринарх сказал: «Я занял осиротевший московский первосвятительский престол не по своему желанию. Меня этот пост очень смущал, я трепетал душою принять такую высокую ответственность. Я не искал сего, но был найден, потому что в то время я был только единственный епископ. Второй епископ, Савва Калужский, был болен»21.
Буквально через несколько дней после того, как святитель Иринарх возглавил Московскую архиепископию, началась Великая Отечественная война. 6 июля 1941 г. архиепископ Иринарх обратился к старообрядцам с посланием, в котором призывал всех встать на защиту Отечества. «В тиши ночной, когда мирный русский люд спал, – говорилось в послании, – напала на него саранча. <…> Новоявленный антихрист замахнулся своим мечом и на нас. Но велика милость Божия, сила нерукотворная сильнее силы антихриста и иже с ним, и с помощью горячих и искренних молитв воинство наше русское наступит и сотрет с лица земли русской аспида и василиска тевтонского».
Автор послания не сомневался в том, за кем останется победа: «Много раз нападали на нашу землю сильные и охочие до чужого добра враги. И всякий раз с помощью Бога, мы, русские, всегда успешно справлялись с самыми лютыми врагами и нашествиями на землю нашу».
Святитель напомнил былые подвиги старообрядцев: «В Отечественную войну 1812 года русское воинство разбило сильного врага – Наполеона, который хотел заполонить Россию. В первой Отечественной войне против Наполеона выступил весь русский народ и особо в войне отличились наши братья старообрядцы, донские казаки под водительством атамана Платова. Они мужественно отличились в войне, а Платов и многие другие старообрядцы покрыли себя славой народных героев».
Предстоятель старообрядческой Церкви призывал каждого внести свой вклад в борьбу с врагами: «Всяк, кто в силах держать меч, пусть отправляется на бранное поле. Всяк, кто в силах трудиться на полях, заводах и фабриках, пусть трудятся честно на благо нашей родины.
Сотворим же крестное знамение во имя Честнаго и Животворящего Креста, Святой и Нераздельной Троицы и по примерам прошлых лет, по примерам наших святых воителей, с благословения и молитв всех святых и аз благословляю вас на подвиги ратные.
Меч победы да пребудет в руках ваших, разящих иноземного врага! И да бегут от лица Бога и от Родины нашей все ненавидящие вас! Да бегут все враги и супостаты! Яко исчезает дым – да исчезнут! Аминь»22.
14 октября 1941 г., когда немцы стояли уже на ближних подступах к Москве, в одном вагоне с Казанского вокзала были вывезены из столицы руководители всех основных христианских конфессий: Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский), митрополит Киевский и Галицкий Николай (Ярушевич), руководители обновленцев и баптистов, старообрядческий архиепископ Московский и всея Руси Иринарх. Всех их эвакуировали в Ульяновск23. Архиепископ Иринарх возвратился в Москву 7 апреля 1942 г.24.

© Nikolay Zontikov